Мужики того унха сразу на мушку взяли. «Оставь старца, а сам отойди!», — кричат. Только унх будто не слышит их, головой водит из стороны в сторону, молится будто.
Не утерпел Семён Орлов, да и пальнул в дикаря. Целился, прямо в сердце, только вот незадача — пуля от груди унховой отскочила да и в сосну ушла. Поглядел унх на скитников, да и пошёл им навстречу, а Панкратия бережно, словно ребёнка, на руках несёт. Те испугались и бегом обратно, в скит. Затаились скитники по избам, а унх положил Панкратия на лавку рядом с домом фёдоровским. Глядят — а Панкратий-то и не мёртвый вовсе, руками шевелит, будто всех к себе зовёт.
Осторожно по одному выползли они из берлог своих, да пошли к той лавке, где Панкратий лежал. Только тут и узрели скитники, что голова у старца с затылка — сплошное кровавое месиво. Побежали Лукерью-травницу звать, только без толку — Лукерья увидела Панкратьев затылок и упала на колени — Господу молиться.
«Люди мои православные, — обратился к ним старец слабым голосом. — Приближается последний мой час на земле, поэтому хочу я, чтобы запомнили вы мои слова надолго, а когда сами состаритесь, чтобы передали их детям своим и внукам».
Заслышав это, стали креститься скитники и на колени встали, а бабы лица платками закрыли, чтобы слёз не растерять.
Так говорил Панкратий: «Я привёл вас сюда много лет назад, я дал вам кров, пищу и веру нашу сберёг. А меня сюда привёл Господь, он дал мне силу и терпение, чтобы я это смог сделать. Словно Моисей вёл я вас на благодатный таватуйский берег. Немалые беды и трудности мы пережили вместе, помогая друг другу. Сосед здесь никогда не был соседу врагом, потому как любовь к ближнему заповедал нам Господь, а мы сердцем сохранили эту заповедь. Мы выжили, мы умножились силами и числом. Дети наши и внуки родились здесь, и никогда в жизни у них не будет ничего дороже, чем этот берег и это озеро».
Закивали скитники, мол, истину говоришь.
А Панкратий продолжал так: «Коварным злодеем оказался вовсе не дикарь калиновский, как вы думали, а Пётр, Архипа Седого старший сын. Долгие годы скитаний накопили в душе его чёрный яд и злобу на всё сущее. Убил он наших старцев, и даже отца родного не пощадил. Если бы не чудо, то и меня ждала бы та же участь. А кости рыбьи он использовал, чтобы все на унхов думали. Даже себя костью проткнул, чтобы в доверие к нам влезть. Боязно подумать, какие злодеяния он мог совершить, кабы не настигла его судьба прошлой ночью. Знаю я, что поквиталось с ним само Таватуй-озеро, напоило его до смерти своей водой, да на берег выплюнуло».
