Как раз тут-то и застонал раненый, и глаза открыл. А глаза у него белые, будто рыбьи.
«Чей будешь, человек?», — пытают его скитники.
«Долго странствовал я, — еле шепчет раненый. — Теперь к дому отчему решил податься. Антипа Седого старший сын я, Петром звать. Где же батюшка мой, скажите, люди добрые?».
Опустили глаза скитники: «Батюшку твоего, Пётр Антипыч, неведомый злодей убил».
«Как же это!», — простонал странник и слёзы потекли по щекам его.
«А кто ж тебе такой подарок-то вручил?», — спрашивает его Лукерья и кость показывает.
Поглядел Пётр на кость и вздрогнул. «Огромный страшный унх за мной гнался, а я от него убежать не смог. Пырнул он меня остриём своим, да видать подумал, что насмерть убил. А не убил, оказывается. Вот как вышло».
«Ладно, — говорит Лукерья. — Лежи Пётр Антипыч, от беды оправляйся, а завтра поутру братья твои тебя в отчий дом перенесут».
Завалилось солнышко за калиновский берег, стало темно. Лишь факела по околице — охрана службу несёт.
Открыл среди ночи глаза Панкратий от того, что в рот ему тряпицу засунули, да так, что и не замычишь.
«Ну что, дед, — шепчет у него над ухом спасённый Пётр. — Теперь пришло время нам с тобой на берег прогуляться. Не зря мне сказал батюшка мой перед смертью, что ты один дорожку к рыбе-острову знаешь».
С виду худой да хилый взвалил Пётр Панкратия на плечо и шмыг за ворота. Ужом проскочил мимо охраны, да и не мудрено: охрана-то вовсе в другую сторону смотрела.
По камням между сосен спустился Пётр со своей ношей на берег. Огляделся. А уж после тряпку изо рта Панкратьева вынул.
«Давай, старче, зови рыбу свою, — шипит Пётр. — А коли не позовёшь, пойдёшь к старцам своим за компанию». Одной рукой злодей у горла Панкратьева вострую рыбью кость держит, а в другой факел полыхает.
«Не знаю я, зачем тебе большая рыба нужна, только не буду я звать её сюда, потому как зло от тебя, а я злу служить не буду», — говорит Панкратий, а сам понимает, что последний час его настал.
«Если бы ты знал дед, как меня твоя Рыба в подземелье заманила, как я много лет выхода искал да едва не сгинул там, знал бы ты, как сладко было бы мне убить её так же, как я убил всех стариков ваших. Я даже отца своего не пожалел, потому что никогда бы он не понял страданий моих. Отмстить за всё это хочу, только ради этого я и живу теперь, а ты мне в этом сейчас поможешь. А коли не поможешь, то найдут тебя завтра с острою костью в горле. Спервоначалу я убью детей твоих, а потом и за внуков возьмусь».
