Она опустила глаза и промолчала.
— Извини, можешь не отвечать, — продолжал он.
Его голос показался ей подавленным. Почему этот мужчина так беспокоится о ней? Это просто человеческая симпатия или что-то большее? Что будет, если она скажет ему правду?
— Я соврала тебе, Риши, — решила признаться она.
На его красивом лице появилось выражение недоумения.
— Соврала? В чем?
— Видишь ли, мужчины, к которому я так торопилась в ту ночь, просто не существует.
— Не существует… — задумчиво повторил он. — Это интересно… — И, словно продолжая размышлять, спросил: — Уже не существует или никогда не существовало?
Кристина приложила ладони к щекам, которые почему-то неожиданно загорелись.
— Никогда не существовало, — ответила она. — И не будет существовать.
Он щелкнул языком и покачал головой.
— Так нельзя, Кристина. Такое отчаяние до добра не доведет.
— Это не отчаяние, — возразила она. — Это разумное умозаключение.
— Ничего разумного в этом не нахожу, — с нетерпением отрезал он. Потом помолчал и, повернув голову, с каким-то трогательным сочувствием заглянул ей в глаза. — Ты кого-то очень любила, и у вас ничего не вышло?
— Ничего не осталось, — поправила она, горько усмехнувшись.
— Но из-за этого нельзя на всю жизнь отказываться от любви! — горячо возразил он.
— О какой любви ты говоришь? — спросила она, пытаясь придать своему голосу как можно больше легкомыслия. — Я не знаю, что такое любовь.
В салоне джипа стало жарко. Он переключил кондиционер, потом довольно смело оглядел ее.
— Не верю.
В его глазах появилась теплая, манящая глубина, и Кристина с ужасом осознала, что начинает тонуть в ней.
— Не стану переубеждать, — по возможности сухо сказала она и, через силу оживившись, добавила: — Между прочим, я уже просохла. Можешь отвезти меня домой.
Неожиданно он протянул руку, приложил ладонь к ее макушке и нежно погладил по голове. Потом собрал слипшиеся волосы в охапку, легонько пожал и отпустил.
— Неправда. У тебя еще не просохли волосы, — сказал он низким убедительным тоном.
Кристина замерла. У нее не только дыхание застыло в груди, но и сердце на миг замерло. По телу прокатилась теплая волна дрожи. Он погладил ее по голове, как гладят ребенка, нежно и бережно. И зачем только он сделал это? Он ведь и на расстоянии мог увидеть, что у нее не просохли волосы.
Пытаясь рассеять чары, она энергично замотала головой. Мокрые пряди, как плети, отрезвляюще хлестнули по лицу.
— Ерунда, — сказала она, подавляя смущение. — Дома просохнут.
