— Добро, даю слово.
— Ах ты. Господи… Говоришь “добро” ну совсем, как мой капитан Максимыч. Откуда это слово у тебя, Славик? Ведь оно, насколько известно, чисто морское, жаргонное.
— Да ниоткуда, — сказал я, — просто так вырвалось.
— Ну хорошо. Я вот что хочу сказать. По возрасту я уже не молода да и больна очень. Сердце никудышнее, совсем плохое… Спасибо Лене, его травкам, поддерживает, но ведь всякое может случиться в любой момент. Я к тому, Славик, надо нам заранее позаботиться.
— О чем, Вера Васильевна?
— Оставить кому-то эту квартиру, вот это все. Ты ведь знаешь, родных у меня никого. Из близких — ну, разве ты. Не могу объяснить, сынок, но, ей-Богу же, ты как родной… Господь не дал нам детей, знаешь… я так одинока, так наказана. Однако же грех жаловаться, великий грех. Послал же Господь человека, чтобы скрасить одиночество, старость… Ты не думай, — махнула она рукой, — я не от шампанского расхрабрилась, просто продумала все давно. Так вот, хочу тебя усыновить, детка. Не только в сердце, но и по закону, формально. Надо это оформить, Славик, необходимо. Ну, дорогой мой, что скажешь?
В мои планы не входила ни эта квартира, ни наследство — просто никогда не думал об этом. Ничего мне не надо, я слишком много наприобретал всего в прошлых жизнях, всякого материального и нематериального хлама, чтобы хватать еще и еще; наоборот, в душе вызрело твердое решение не тащить к себе ничего, только — от себя вопреки инстинкту.
— Пожалуйста, Славик, не обижай меня отказом, уважь старую, — просила она.
— Хорошо, — сказал я, — договорились, Вера Васильевна. Вы мне и правда как мать. Вы же знаете, я детдомовский, с пеленок подкидыш. Мне всегда не хватало матери.
— Видишь, как все прекрасно получается! — она подняла бокал. — Выпьем, сынок.
— С праздником… твое здоровье, мама! Вовсе нелегко далось это слово. Даже слезы проступили на глазах. Впервые за всю свою жизнь, да еще и вслух: ма-ма!
P.S. Вечером — Леня с Илюшей. Ничего особенного. Забежали поздравить Веру Васильевну.
Но так уж получилось, пришлось поздравлять нас обоих. Больно не терпелось Вере Васильевне поделиться радостью. И мне не терпелось.
13 марта. Первые приметы весны — капель с крыш… Бегал по настоянию Веры Васильевны, оформлял документы. Ох, тяжкий труд, проклятые бюрократы. Но, слава Богу, всекажется, позади, теперь и по закону я ее сын.
Хм… в голову порой лезет всякая всячина. Ну, к примеру, логически допустимо, что я теперь и сынок капитана Максимова. Это как же, хочется завопить: я — сын самого себя?! Такое всерьез можно утверждать разве что санитарам в белых халатах.
