15 марта. Медитирую три раза в день: утром, в обед и вечером. Иногда по возможности еще и в полночь. Самая лучшая медитация, конечно, вечерняя, где-то после захода солнца. Вот и сегодня видение имел чудное. Снова кэп, наверное, много о нем думаю. И снова я, Славик, ох, как бы не запутаться совсем, — не я вообще-то, а Андрей Максимыч тот у себя в каюте с книжкой в руках. “Три мушкетера”, Дюма; в море только такое и читать. Каюта у меня просторная: три иллюминатора, большой письменный стол, а в центре каюты еще столик — поменьше, круглый, вокруг него, тоже полукругом, диван — надо полагать, для гостей.
Итак, был вечер, море почти штилевое, промысловая обстановка, как говорится, нормальная. Я отдыхал, когда появилась она — и радость моя, и где-то зубная боль. Вошла в белом халатике, с аппаратом на шее для прослушивания больного. Блондинка, высокая и стройная даже в халате. Правда, не очень-то молода, лет на десять всего меня помоложе.
— Ты один, капитан?
— Как видишь. Но для надежности пошарь в спальне под рундуком.
— Я не это имела в виду. Ну и шуточки у тебя, шеф, прямо боцманские.
— Не будем ссориться, Лизавета… Не понимаю, для чего тебе этот халат и этот… как его? Ну наушники на груди — стетоскоп, что ли?
— А для конспирации, — сказала она, — все силы, капитан, брошены на конспирацию.
— Боюсь, после тебя и твоих забот меня не выпустят в море.
— Почему вдруг?
— Да как же! Весь рейс под пристальным наблюдением судового врача Елизаветы Владимировны. Шесть месяцев изо дня в день. Как вечер, так она и тут, в белом халатике. Можно подумать, кэп на последнем издыхании и только нечеловеческим усилием воли выполняет Госплан… Донесут, Лизавета! У меня стукачей полно, законспирированные похлеще тебя.
— А ты боишься?
— Остерегаюсь. Вот вернемся домой — и прощай море! Не врачи, так другие прихлопнут визу.
— Кто другие?
— Будто не знаешь? Люди в серых костюмах!
— Давно пора, — сказала она, снимая халатик, присаживаясь рядом.
— Что именно? Закрыть капитану море? Так куда же ему без него — в дворники?
— Определиться тебе пора, вот что, милый.
Я обнял ее, поцеловал.
— Впереди целая ночь, определимся.
— Погоди, — она отстранила меня. — Через несколько суток придем в порт. Побереги себя для другой.
— Ну вот, старая песня.
Она положила руки мне на плечи, смотрела в глаза. Глаза у нее зеленоватые, чуть раскосые, умные. И вообще она умница, не в пример кукле из прошлого рейса.
— Мой милый, — сказала она, глядя мне в глаза, прищурившись. — Ты меня любишь?
