Екатерине ни до чего, она старательно пыталась не качнуть головой, ни за что не зацепиться, но при этом держаться так, чтобы не быть похожей на деревянную куклу. Весьма сложное дело, если вспомнить тяжеленный наряд и корону на голове, от веса которой уже начал болеть лоб.
— Пора.
Елизавета Петровна первой шагнула по лестнице, за ней жених с невестой. Екатерина ожидала, что Петр поддержит ее, но тому, видно, и в голову это не пришло. Перед самой лестницей, понимая, что без опоры ей не спуститься, невеста все же сама протянула руку жениху, тот сначала недоуменно покосился на нее, но потом подставил свою. Все обошлось, не споткнулась, головой не качнула и даже смогла улыбаться множеству собравшихся придворных.
В России всегда умели праздновать, а уж блестящая Елизавета Петровна тем более. Но на сей раз она превзошла саму себя! Перед дворцом выстроились сто двадцать великолепных экипажей, последние в очереди терялись где-то вдали. Это были только те, кому милостивейше позволено ехать в Казанский собор.
Но Екатерина никого не замечала, все плыло перед глазами, а их застилали слезы всего сразу — восторга, страха, волнения. Жених, напротив, кажется, не волновался совсем. Но это только казалось, он дергался более обычного… Заметив это, императрица положила свою руку на его запястье:
— Петр, успокойтесь…
Он фыркнул:
— Вот еще!
В роскошнейшем раззолоченном экипаже, запряженном восьмеркой белоснежных коней, они ехали втроем — императрица Елизавета Петровна и молодые.
Но Петр тотчас отвлекся, принявшись называть стоявшие вдоль их пути полки и делая замечания, если что-то видел не по форме. Уже через пять минут Елизавета Петровна даже прикрикнула на племянника, до того надоел своими замечаниями:
— До того ли ныне?! Помолчи уж!
Петр надулся, даже отвернулся от императрицы, но почти сразу забыл свою обиду — впереди стояли его кирасиры:
— Вот! Вот! У моих порядок, и все знамена ровно наклонены, и мундиры как один, и букли с косами в порядке!
Елизавета Петровна даже зубами заскрипела: ну что за дурень! Народ, едва сдерживаемый драгунами (иначе и каретам не проехать было бы), вовсю высказывался, совершенно не стесняясь. Обсуждали «со знанием дела», с одобрением высказывались о невесте, мол, кралюшка-то какая, что твоя лебедь белая! Восхищались императрицей, но тут особо звучало, что Петрова дочь! И посмеиваясь, ругали жениха:
— Откель такого уродца-то взяли?
— Наследник, говорят, из Неметчины привезенный.
