Надо сперва создать какой-то внешний порядок и научиться строго следовать ему. Надо установить равновесие между устремлениями духа и тела, между напряженностью и разгильдяйством. Надо на деле познать, что время может течь сквозь пальцы, как песок в песочных часах, что едят не только ради удовольствия, но и для того, чтобы утолить голод, что стремление к одиночеству — отнюдь не страх перед неумением устроить свою жизнь, не бегство от сложностей ее, но счастливая возможность самооправдания.
Он надеялся, что постепенно из внешнего порядка выработается определенный стиль жизни. Упорядоченная жизнь будет лишь началом. Со временем с помощью им самим выработанного и контролируемого ритма он восстановит и полностью утраченное уважение к себе. Он еще поймет — нет, не смысл своей жизни, не ее ценность, — поймет хотя бы, какой она могла бы быть, поймет, на каких условиях сможет принять участие в ней.
Эта перспектива воодушевила его, и он зашагал дальше, вверх по склону горы Миддл, обогнул гору Блэйк, и всю дорогу его сопровождали вершины других гор, которые то вздымались, то опускались, то расстилались высокогорными плато, то вдруг расступались, чтобы открыть взору пологую долину. Он гулял до самых сумерек и вернулся домой, еле волоча ноги от усталости.
Несколько последующих дней Ричард допоздна спал, и счастливое забытье представлялось ему многоводным озером, погрузившись в которое можно дочиста отмыться, оттереть всю грязь, завтракал дома или на воздухе, подолгу гулял и не придерживался пока даже намеченных им себе скромных правил, отложив на время поиски стиля жизни и попросту наслаждаясь ею.
Дело в том, что он полюбил Кроссбридж. Он понимал, что подобная слепая любовь — это чистая сентиментальность, но так уж случилось, и порой ему начинало казаться, что именно из такой слепой любви и может со временем выкристаллизоваться понимание. Он полюбил коттеджи и простор вокруг, любопытные взгляды и приветствия людей, проезжающих мимо на машинах, грузовиках и тракторах, походку женщин, идущих по обочине дороги, человека, обкашивающего живую изгородь, тягач, застрявший в воротах в результате неудачной попытки выехать в поле задним ходом, кухню в трактире на горе, где даже в июле топили углем, радушное лицо заведующей почтовым отделением, детей, которые как-то налетели на него на велосипедах, оснащенных всякими техническими штучками, а потом так же внезапно исчезли, — и все это на фоне торжественных гор, подымавшихся сразу за деревней.
