Было около восьми часов вечера. В этот день после полудня первый осенний ливень неоднократно обрушивал на город свои потоки, и хотя к наступлению сумерек дождь и прекратился, основательно промочив землю и сделав улицы непроходимыми из-за грязи, воздух все же свежее не стал. Напротив того, он пропитался сыростью, которая липла к телу, казалось проникая в самые поры. Но это не смутило любопытных, которые, как уже было сказано, осаждали дверь и окно дома, запрудив добрую половину узкой и кривой улочки; не смутило это и приглашенных, которые с наступлением вечера стали съезжаться все дружнее: кто шел пешком, кто ехал в экипаже. К девяти часам бальный зал стал походить на человеческий муравейник — женщины сидели на стульях, расставленных полукругом вдоль стен, а посередине стояли мужчины, все в шляпах, образуя собою довольно тесную группу. Тот, кто был повыше ростом, мог свободно задеть головой стеклянный фонарь, подвешенный на трех медных цепочках к потолочной балке; в фонаре горела одна-единственная спермацетовая свеча, скудно освещавшая эту странную и разношерстную толпу.
В числе гостей находилось довольно много негритянок и мулаток, разодетых, за редким исключением, весьма пестро. Одежда мужчин, которых здесь было больше, чем женщин, также не отличалась изысканным вкусом, хотя почти все они щеголяли в суконных сюртуках, пикейных жилетах и суконных шляпах и лишь немногие явились в обычном наряде того времени — полотняных или тиковых куртках. На бал приехали и юноши-креолы из солидных, зажиточных семей. Они держали себя с цветными непринужденно и участвовали почти во всех принятых в ту пору развлечениях — одни ради удовольствия, другие же из менее благородных побуждений. Некоторые из этих молодых людей — таких, правда, было меньшинство — вели себя в танцевальном зале довольно развязно и, судя по тому, как запросто они заговаривали со своими цветными знакомыми и приятельницами, по-видимому, не слишком смущались присутствием женщин своего круга, стоявших на улице у окна и молча за ними наблюдавших.
Среди присутствовавших на балу молодых людей выделялся мужественной красотой и жизнерадостным настроением юноша, которого друзья называли Леонардо. На нем были панталоны из плотного тика и той же ткани куртка в светло-розовую полоску, белый пикейный жилет и шелковый шейный платок, концы которого, продетые спереди сквозь золотое колечко, свободно торчали наружу. Шляпа его была из пальмового волокна, такого тонкого, что казалась сделанной из батистового камбре
