Когда подплыли к Сызрани, отец сказал, что сходит на базар, а потом попробует что-нибудь раздобыть у братьев-журналистов. Я увязалась за ним.
На базаре не было ни души.
— Когда-то Сызрань была богатейшим городом, — сказал отец.
В редакции местной газеты меня усадили у окна, дали пряник, с которым я быстро расправилась.
Газетчики разговаривали с отцом, как мне показалось, очень долго, я стала тянуть его за рукав, он мне строго: «Не мешай».
На прощанье ему вручили кулек пряников и бутылку вина.
Вскоре у отца от голода отекли ноги, стали будто стеклянные. Как-то проплываем мимо рыбачьего стана. Отец говорит: «Тяжело людям работать без хлеба, тут весло кормовое и то из рук валится».
Ближе к Хвалынску бабушка сказала отцу, что вернется со мной в Москву.
— Все на два рта поменьше — тебе легче.
Он согласился.
На стан под Хвалынском к нашему костру подошел старик. Как обычно, расспросы: кто такие да откуда плывете, далёко ли.
Отец спросил:
— О чем в деревне толкуют?
— Да о чем? Все о том же… Вот частушку сочинили: «Кабы не было зимы, не было бы холоду, кабы не было колхоза, не дохли бы с голоду».
Из воспоминаний Ольги Миненко-Орловской
В 1936 году, в одну из последних наших встреч в Москве, Артем читал отрывки из своего нового романа, в котором Максим Кужель[50] организует колхоз и работает в нем председателем. Там были потрясающие страницы о голодающей Кубани. Старики-станичники и древние старухи надевали смертные белые рубахи и ложились под образа умирать. >5
Ольга Ксенофонтовна помнила, что рукопись романа Артем дал читать, а, может быть, хранить кому-то из своих знакомых, живших на Тверском бульваре.
МАКСИМ ГОРЬКИЙ И АРТЕМ ВЕСЕЛЫЙ
Ольга Миненко-Орловская, знавшая Николая Кочкурова с отроческих лет, говорила, что в молодости он преклонялся перед Горьким, видел особый судьбоносный знак в том, что они земляки, искал черты сходства в их юношеских годах. Явно желая подчеркнуть это сходство, Артем в 1920 году в письме Анатолию Глебову обмолвился о своем «страшном детстве среди скотов и зверей» >1. Очевидно, отец имел в виду обстановку в рабочей слободке, а не в семье. Да, ему в детстве приходилось работать, потому что семья жила бедно, но родители, потерявшие 14 детей во младенчестве, души не чаяли в двух подрастающих сыновьях — Николае и Василии.
Под влиянием Горького Николай Кочкуров написал свою первую пьесу «Разрыв-трава», предпослав ей эпиграф из «Песни о Буревестнике». В подражание Горькому поначалу придумал себе псевдоним Невеселый… На сборнике «Пирующая весна» (1929 г.) сделал дарственную надпись: «Волгарю Максиму Горькому — волгарь Артем Веселый».
