Буланов перед общим собранием колхозников вываливает свои обиды:
— На дворе колхозном конюхов больше, чем лошадей: этот — старший, этот — младший, этот — дежурный, этот — по уборке навоза, этот — заведующий, этот — фуражир, этот — закупщик, этот — нарядчик. И всякий сноровит от дела отлынуть, так и тычутся по двору, как тараканы морены: лошади стоят по колена в навозе, котора побойчее еще кое-как сыта, а смирная сохнет — аж ветер ее, беднягу, качает… Отвел я в колхоз двух лошадей предобрых: Сокола и Стрелку. Жеребца Сокола спас еще в голодный год от смерти: с собой в избе всю зиму продержал, последние крошки отдавал ему, выходил. Славный был конь и бег преотличный. Ладно. Гляжу в окошко — моего Сокола запрягли наши начальники, куда-то поскакали. Завтра запрягли. Да каждый достает кнутом под ногу хлестнуть, а у меня он и знать не знал, что такое за кнут. Сердце знобит. Не надолго хватило — загоняли, напоили горячего, сдох. И ругать некого. А Стрелка такая кобыла, что клади, бывало, 50 пудов — везет, клади 60 — и 60 везет, а побыла в колхозе два месяца — пустые сани еле тащит. Прихожу ноне утром — лежит. Окликнул — не встает. Насилу за хвост поднял. Вышел из конюшни, она опять на бок — брык…
— Не по существу, — прерывает его председатель — Ближе к делу.
— Куда уж ближе? […]
— Вопрос ясен — исключить. Переходим к следующему.>3
Из воспоминаний Марка Чарного
Помню, он вернулся как-то из поездки по Уралу и Поволжью в месяцы сплошной коллективизации в деревне. Приглушенным от волнения голосом рассказывал мне Артем о картинах голода, свидетелем которого он был. Он говорил с такой болью, что казалось, этот сильный, испытанный в боях гражданской войны и столь суровый с виду человек, сейчас расплачется. >4
Из записок Гайры Веселой
Летом 1932 года отец плыл на лодке с верховьев Волги с женой Людмилой Иосифовной, сыном Левой, которому было четыре с половиной года, и шестимесячной дочкой Волгой.
Мы с бабушкой присоединились к ним в Самаре.
Я впервые попала на Волгу, мне, восьмилетней, все было интересно.
Отец иногда давал нам с Левой порулить кормовым веслом, научил забрасывать удочку, различать породу рыбы.
На Волге был голод. Сначала мы питались привезенными из Москвы продуктами, потом не стало хлеба, затем — соли. Ели мы в основном отварную рыбу, да без соли много не съешь.
Рынки стояли пустые.
Однажды в большом селе отцу удалось выменять свою рубаху и бабушкину юбку на ведро картошки. Пировали целую неделю.
