— Это что-нибудь значит для тебя? — спросил он. Она пожала плечами. — Тебя до сих пор волнует, когда он гневается?
После этих слов она повернулась, чтобы взглянуть на него.
— В некотором смысле он мне как родной отец. Марк был для меня непререкаемым авторитетом в течение многих лет.
— Ты его боишься?
— Я никогда так не думала, но, может быть, и боюсь. Я только думала, что уважаю его. Но… ох, кто знает…
— А что самое плохое, что он может тебе сделать?
— Покинуть меня — обычно я себе это так представляла.
— А теперь ты так больше не думаешь?
Она покачала головой.
— Нет.
Было весьма странно, но она почти хотела, чтобы он покинул ее. Такой шаг разрешил бы многие сложные вопросы, но тогда, конечно же, возникла бы сложность с Пилар. Пилар никогда не простила бы ее. Дина нахмурила брови, и Бен коснулся ее руки.
— Не беспокойся ты так сильно. Все образуется.
— Я очень хотела бы знать, каким образом. Бен, я… я просто не знаю, что делать. — Она знала. Но не хотела поступать именно так. Терять его или расстаться с Марком. — И… я также имею некоторые обязательства перед Пилар.
— Да, и такие же обязательства по отношению к себе. Твой первый долг — по отношению к самой себе, на втором месте — обязательства перед своим ребенком. В конце концов решать тебе.
Дина кивнула, замолчав на некоторое время. Она выглядела менее озабоченной, нежели была вначале.
— Это странно. Но я на длительное время забыла о его существовании. В течение восемнадцати лет он был смыслом всей моей жизни, и вдруг за полтора месяца все обернулось так, как будто он ушел и как будто я никогда не знала его прежде. Я чувствую себя совершенно по-новому. Но он все-таки существует, Бен. Он звонит, и он реален, и он ждет, чтобы я поговорила с ним, но я как-то не могу.
— Тогда не говори с ним сейчас.
Иисус, он не понимает. И Господи, не дай ему обрести надо мной власть. Пожалуйста, не сейчас.
Но Бен продолжал:
— Почему бы тебе не расслабиться и порадоваться тому, что есть. А уже после этого можешь беспокоиться о том, что будет потом.
— А это как раз то, что делаешь ты, не так ли? — Она обхватила рукой его шею и поцеловала в щеку. Она заметила беспокойство на его лице, страх в его глазах и озабоченность в тот момент, когда он думал, что она за ним не наблюдает. — Ты совершенно ни о чем не беспокоишься, не так ли?
— Я? — Он покачал головой, изобразив на лице такую уверенность, что она рассмеялась.
— Ты врешь. Ты обеспокоен так же, как и я. Поэтому не надо заговаривать мне зубы. Я всегда считала, что ты настолько хладнокровен, что это не задевало тебя. Ну что ж, теперь я кое-что поняла.
