— Лежи, сынок, выздоравливай.
«Гости» медленно удаляются, впереди шурует тетя Галя, за ней семенит мутхен, процессию замыкает пыхтящий Тортилла.
Видел бы кто эту троицу! Со смеху умереть можно.
Как только за процессией закрылась дверь, ко мне подсаживается — кто бы мог подумать — сама Юлия Валентиновна! Она выпорхнула откуда-то из воздуха, я не понял, откуда она взялась.
— Я спряталась у твоего соседа, попросила одного больного, чтобы он сделал вид, что я его посетительница. Вон видишь, тот дедок у стенки? Я ему баксов подкинула, он и согласился.
— Сколько баксов? — Я едва пришел в себя от шока. Разве здесь вылечишься нормально? Нет, это невозможно, особенно когда тебе постоянно сыплются сюрпризы на голову, заметь, голову забинтованную!
— Десять. Хотела дать пять, но дедок затребовал десять. Дэн, как ты?
— Нормально. Расскажи, как ты меня вытащила, там же все горело.
— Как только они ушли, я сразу бросила одеяло на огонь, тебя с веревки сняла, а пожар все больше разгорается. Тогда я стала тащить тебя, а ты тяжелый оказался, мы же чуть не сгорели! — Все это Юля выпалила одной фразой, но я успел выстроить обрывки из калейдоскопа в одну целостную картину.
— А кто это был? Ну, эти… — Я напряг память, чтобы вспомнить лицо мужчины, склонившегося надо мной с веревкой в руках.
— Откуда я знаю? — огрызнулась Юля. — Скажи спасибо, что живым остался. Могли бы и кони бросить на пару. А жить-то хочется! Тебе хочется жить?
— Хочется, — вяло согласился я и представил одинокого странника в пустыне — идет себе, идет, ботинки огромные, гимнастерка цвета хаки…
— Дэн, не куксись, я тебя умоляю. Ненавижу нытиков и слюнтяев.
— А я кто? Нытик? Или слюнтяй? — живо заинтересовался я и даже голову повернул, чтобы разглядеть Юлины глаза.
У меня при этом резком повороте ничего не треснуло, не щелкнуло, не защемило. Значит, нет у меня никакого сотрясения мозга, полный кайф!
— Ты — нормальный мужик! — Юля одобрительно потрясла головой. — Ты даже сам шел, хоть и без сознания находился. Наверное, где-то у тебя в башке засело, что это я тебя тащу, слабая и хрупкая девушка.
— Как это — «нормальный мужик»? — Беседа принимала дискуссионный характер.
В нашем университете один преподаватель всегда так выражается — «беседа приняла дискуссионный характер».
— Подрастешь — поймешь, — отмахнулась Юля — и вдруг приникла ко мне, причинив, признаюсь, приятную боль.
У меня что-то защемило внутри, потом поднялось к голове и с бешеной силой заколотилось в ушах. Мне захотелось, чтобы она так и осталась возле меня. Приникшей и хрупкой.
