— Ей следовало сделать аборт, — сказал он. — Тогда, много лет назад. Не знаю, почему она этого не сделала. Я раньше думал — потому, что ей нужен был конкретный повод меня ненавидеть.
— За что?
— За то, что соблазнил ее. Или заставил захотеть, чтобы ее соблазнили. Вероятнее всего, второе. Иногда бывает, что люди ужасаются своему проснувшемуся желанию.
— Бывает. Поезжайте домой. Я подумаю, что еще можно сделать.
— Ничего, — произнес Лаксфорд.
— И, тем не менее, я попытаюсь.
Подождав, когда Лаксфорд уедет, он вернулся в дом. Дверь отпер Стоун.
— Я надеялся, что вы давно убрались, — процедил он сквозь зубы. — С нее хватит. Господи, когда я думаю, что сам чуть не купился на этот спектакль, мне хочется биться головой о стену.
— Мистер Стоун, я не поддерживаю чью-либо сторону, — сказал Сент-Джеймс. — Разрешите мне поговорить с вашей женой. Я еще не все рассказал ей о сегодняшнем расследовании, а, мне кажется, она должна это знать. Она имеет право на эту информацию. Вы не можете с этим не согласиться.
Прищурившись, Стоун оценивал слова Сент-Джеймса. Как и Лаксфорд, он выглядел совершенно измученным. Но на лице Ив Боуин, вспомнил Сент-Джеймс, не было и следа усталости. Она была готова провести еще пятнадцать раундов и выйти победителем.
Кивнув, Стоун отступил от двери. Он начал тяжело подниматься по лестнице, в то время как Сент-Джеймс вернулся в гостиную и попытался обдумать, что сказать и как поступить, чтобы заставить эту женщину предпринять хоть какие-то шаги, пока еще не поздно. Он заметил, что на кофейном столике, там, где располагался алтарь миссис Мэгваер, сейчас стояла шахматная доска. Фигуры, однако, были совершенно необычными. Сент-Джеймс взял в руки двух королей. Один из них изображал Гарольда Вильсона, второй — Маргарет Тэтчер. Он осторожно поставил их на место.
— Он заставил вас поверить, что его заботит судьба Шарлотты, не так ли? — Сент-Джеймс поднял голову. В дверях стояла Ив Боуин. Ее супруг стоял сзади, придерживая ее за локоть. — Могу вас заверить, это не так. Он даже никогда не видел ее. Казалось бы, за эти десять лет он мог хотя бы попытаться. Разумеется, я бы этого не допустила.
— Вероятно, он знал это.
— Вероятно.
Она прошла в комнату и села в то же кресло, что выбрала и тогда, в среду вечером. В свете настольной лампы ее лицо выглядело вполне спокойным.
— Он искусный притворщик, мистер Сент-Джеймс, и мне это известно лучше, чем кому-либо. Он может внушить вам мысль, что я затаила обиду на него за те наши отношения и их последствия. Ему хочется, чтобы вы рассматривали мое поведение как реакцию на собственную слабость, в силу которой много лет назад я пала жертвой его неотразимости. И в то время, как ваше внимание сконцентрировано на мне и моем отказе признать изначальную порядочность Дэниса Лаксфорда, он будет совершать закулисные маневры, доводя наши тревоги до нужной ему стадии.
