Лео сгреб рукой творог с ананасом и плюхнул их на тарелку с чипсами. Опять взял пузырек с коричневым соусом, полил из него на все это безобразие, потом перемешал указательным пальцем. Он старался вывести отца из себя, и Лаксфорд понимал это. Ему не нужно было читать одну из книг Фионы по психологии, чтобы это понять. И он не собирался позволить вывести себя из терпения.
— Я знаю, тебе страшно туда ехать, — проговорил он. И, увидев, что губы сына опять начали подергиваться, поспешно добавил: — Это нормально, Лео. Но Беверсток не так уж далеко. Ты будешь жить всего в восьмидесяти милях от дома.
Но по лицу мальчика он видел, что «всего восемьдесят миль» превратились для него в расстояние от земли до Марса, и мама его окажется на одной планете, а он — на другой. Лаксфорд понимал — чтобы он ни сказал, это не изменит тот факт, что, когда Лео поедет в Беверсток, Фиона не отправится с ним. Поэтому в заключение он сказал:
— Ты должен научится доверять мне, сын. Некоторые события происходят к лучшему. И, поверь мне, это — одно из них. А теперь — ешь свой завтрак.
Он переключил все свое внимание на собственный завтрак, тем самым давая понять, что разговор окончен. Но прошел он совсем не так, как бы ему хотелось, и каждая слезинка, скатившаяся по щеке Лео, говорила ему, что он в конец испортил эту встречу. Фиона еще напомнит ему об этом сегодня вечером.
Он вздохнул. Плечи его болели — это было физическим воплощением всей той тяжести, которую он нес на себе сейчас. Слишком многое тяготило его. Он не может одновременно разбираться с Лео, с Фионой, с внештатными шашнями Синклера Ларсни, с Ив, с сюрпризами, которых можно ожидать от Родни Аронсона, с анонимными письмами, с угрозами по телефону и, самое главное, с тем, что случилось с Шарлоттой.
Он пытался выбросить мысли о девочке из головы, и почти все утро ему это удавалось. Он убеждал себя, что в случае, если с ней что-то произойдет, грех за бездеятельность падет на голову Ивелин. Для него не было места в жизни дочери — по желанию ее матери — и сейчас, что бы он ни сделал, он так и останется для нее чужим. Он не ответственен за происшедшее с ребенком. И все же, по одной, но крайне важной причине, он несет всю ответственность за Шарлотту и понимает это.
Вчера ночью он сидел за своим рабочим столом, не сводя глаз с телефона, и повторял:
— Ну же, Ивелин, позвони мне. Позвони, — до тех пор, пока можно было не передавать газету в набор. Статья была написана, с именами, датами, указаниями мест действия. Единственное, чего не доставало — это ее звонка. Статья пошла бы на первой странице, как того требовал похититель, Шарлотта была бы освобождена и вернулась к ней домой. Но звонка так и не последовало. А газета вышла со статьей о «мальчике-на-час» на первой странице. И теперь Лаксфорд ждал, что случится что-то страшное.
