— Любопытно. А я для тебя своя, или ты общаешься со мной в силу полученных инструкций?
— В силу инструкций — несомненно. Кроме того, на тебе закреплён защитный комплекс, который для меня является идентификатором «свой». Он же указывает на высокий статус в Улье. Но единство с тобой возникло раньше, ещё в твоём выпускном походе, когда мы сидели на абрикосе и собирали урожай. Ты отдала мне наполненное лукошко и взяла пустое. При этом по мимике и жестам было чётко видно омерзение и страх, которые возникли в тебе при взгляде в мою сторону. Но ты не позволила себе ни взвизгнуть, ни вздрогнуть.
— Постой! Ты в тот момент был уже разумным? Или нет?
— А мне-то откуда знать? Жетона-переводчика у меня тогда не было, но русскую речь я понимал прекрасно. Сам себя я считал думающим созданием, однако для высших Улья я до сих пор только исполнительный механизм.
— Организм, — машинально поправила Даша. — То есть фермики, даже если считаются неразумными, вовсе не обязаны быть таковыми.
— Обычно, границу между разумными и неразумными проводят, выявляя способность к абстрактному мышлению. Помнишь, как Толстой в приключениях Буратино это подчеркнул?
— В задаче про яблоки? Которые ни в коем случае нельзя отдавать Некту? Точно! Деревянный мальчик не воспринял отвлечённого примера, значит, он неразумен.
— Ну…не так сильно, Даша! Не то, чтобы совсем неразумен, но, несомненно, глуп.
— Пожалуй. Так я вообще о чём хотела поговорить. О том, почему неразумные фермики слушаются одних Хомо, и не слушаются других. И ты мне намекнул, что у вас происходит анализ наших поведенческих реакций на контакт. То есть — меня ты сразу принял за… кого?
— Ну, ты совладала с собой. Обуздала испуг, спрятала отвращение и воспользовалась моей помощью. Это признаки разума, что, в пределах Улья, приписывает тебе высокий статус. Отсюда и подчинение со стороны низшего, то есть меня — исполнительного организма.
— Как всё просто! Но в пределах этой модели нет объяснения, почему светлячки прошлой кладки отказались от приглашения Фёдора Семёновича. Он их позвал, а они не пошли.
— Так Семёныч-то их боится. Анализ его моторики указывал на это однозначно.
— Совсем запуталась. Я на абрикосе тоже мандражировала, но ты меня послушался. А воспитатель, хоть и сохранил внешнюю невозмутимость, оказался низкостатусной особью?
— На абрикосе я не тебя слушался, а выполнял распоряжение нашего старшего. Зато у тебя после этого эпизода негатив к фермикам вообще прошёл. У твоей мачехи и сестёр это случилось уже в процессе первого причёсывания — ни одна из них ни разу не попыталась смахнуть таракашку. И светлячки сразу стали с ними отлично взаимодействовать. Зато Таша до сих пор внутренне сжимается от одного только нашего вида.
