— Вы верите, что это был милиционер?
— Документов я не спрашивал. Если у человека нет государственных дел, зачем ему сюда тащиться? В наше время свободных от работы рук не бывает…
— Понимаю, куда клоните… Думаете, и я себя выдаю за другого?
— Вах, молодец! Если ты врешь, что я могу с этим сделать? Кругом степь, жаловаться некому, документов от тебя тоже никто не потребует.
Талхат сунул руку в боковой карман, пальцы коснулись рукоятки пистолета, поискал в другом, вынул удостоверение. Саран не поленился прочитать в нем все, что можно, вернул Талхату.
— Видно, впредь надо будет делать так же.
— Еще один вопрос, яшулы, а потом разойдемся в разные стороны.
— Можешь задать два, сынок, мой рот платы не берет.
— Кто приезжал к вам пересчитывать отару? Фамилии их знаете?
Талхат готов был поклясться, что Саран не ответит на этот вопрос.
— Уруссамов и Ходжакгаев. Из народного контроля. Люди из себя видные. Все переживали, не угощаю ли я их из государственного кармана.
— Как они себя вели?
— Обыкновенно. Пересчитали скот два раза. Два раза! Как будто мне верить нельзя.
— Саран-ага, ваш гость не мог ничего дурного сделать подпаску? Акы встречался с ним?
— Гостя мы проводили вместе, ничего плохого при мне он ему не мог сделать.
— Если разрешаете, я еще один вопрос задам… Стало известно, что Акы говорил… говорил… что Саран-ага, мол, не тот, за кого себя выдает, надо, чтобы об этом все узнали…
Саран так и подскочил, опрокинул термос на коврик.
— Вранье! Клевета! Черт их возьми, какие негодяи, завидуют, а потом…
Лицо его из темно-матового стало совсем черным, казалось, его сейчас вывернет наизнанку от злобы.
— Верите им? Хорошо! Поедемте вместе туда, откуда приехали! Ведите, ведите меня, поставьте к стенке! Я — старый человек, свое прожил, мне терять нечего!
Талхат и вправду повел бы его к машине, если бы, кроме подозрений, у него были хоть какие-нибудь улики. Ему показалось, что на этот раз Саран не сумел достойно ответить на вопрос.
Талхат поднял голову, посмотрел на небо, тучи расходились, колючее весеннее солнце ударило в лицо. Он зажмурился, а на душе у него вдруг стало легко.
— Саран-ага, прощайте. Спасибо за беседу.
Он повернулся к старику спиной и твердой походкой пошел в сторону коша Гарагола. Услыхал за собой шум, оглянулся — не с лаем, с каким-то жутким клекотом на него мчался сторожевой волкодав. Талхат опустил руку в правый карман, выхватил пистолет, увидел, как Саран вскинул ружье. Грянули разом два выстрела.
