— Ты, должно быть, умная девочка.
— Я отличница.
— Я тоже окончил школу в Розето.
Я была права: не меньше восемнадцати.
— И как там?
— Меня отлично подготовили к колледжу.
— Ты в колледже? Вот здорово! Я тоже когда-нибудь пойду в колледж.
— А кем ты хочешь стать?
— Учительницей. А ты?
Мой вопрос его удивляет.
— Не знаю пока.
— Как это?
— Меня многое интересует, — пожимает он плечами.
— Ешь, а то остынет, — говорю я. Мне так грустно оттого, что мне всего четырнадцать и этот молодой человек никогда не станет для меня тем, кем мне хотелось бы.
— Нелла! Налей, пожалуйста, папе кофе, — вежливо просит Ассунта. Я рада, что она сказала только это и не стала говорить про меня гадости перед молодым человеком с красивыми руками.
— Сейчас, — говорю я и иду на кухню, чувствуя, что он смотрит мне вслед. Мое сердце бешено колотится.
— Что с тобой? — спрашивает Елена. — Ты вся красная.
— От ветра, — вру я. — Сделай милость: там папа просит кофе, отнесешь за меня?
— Отнесу. Только скажи, что с тобой. Со мной-то ты можешь поделиться, — просит Елена, надевая фланелевую рукавицу и снимая с плиты кофейник.
— Там на дальнем конце стола сидит парень… Можешь узнать, как его зовут?
— Шейх? — со смехом спрашивает Елена.
— Нет… то есть да… — Мы с Еленой посмотрели в кино «Шейха» с Рудольфом Валентино, и теперь она дразнит меня: мол, я с тех пор сама не своя. — В смысле он ничего, — говорю я, и мои щеки становятся такого же цвета, как папин красный носовой платок.
— Видимо, он не просто ничего… Ты прямо дрожишь.
— Это все его голос. Такой глубокий, нежный и… даже не знаю, как сказать… такой волнующий.
— Пойду попытаюсь что-нибудь узнать, — обещает Елена и уходит.
Из кладовой выходят две женщины. Они несут мамины пироги с ревенем, но, как бы мне ни хотелось получить кусочек, я ни за что не выйду к гостям. Я боюсь, что если еще раз гляну на того синеглазого парня, то просто разрыдаюсь. Я встретила мужчину своей мечты, но у нас ничего не получится. Он слишком взрослый и не станет меня дожидаться. Ведь ему придется ждать по меньшей мере четыре года — тогда мне будет восемнадцать. Четыре года! Целая вечность.
Я стою и недоумеваю, как Елена к нему подберется. Кажется, что прошло несколько часов, прежде чем хлопнула дверь и раздался голос Елены:
— Нелла!
— Я здесь, — шепотом отозвалась я.
— Незачем прятаться. — Она входит в кладовую. — Его зовут Ренато Ланзара. И ему двадцать один.
— Двадцать один! — У меня упало сердце.
— Зато… да послушай: он живет в городе. Его отец — парикмахер.
