Марлена почувствовала ком в горле. Вдруг она поняла, что в эту минуту ненавидит этого мужчину, стоящего перед ней в нижней рубахе, в разрезе которой виднелась его поросшая сивыми волосами грудь. Почему, ну почему он так уверен в собственном превосходстве, хотя никогда и ничего не делал, чтобы хоть как-то его доказать? Зачал троих, не то чтобы нежеланных, но и незапланированных детей, занимаясь с женой любовью в ночь после зарплаты, — вот, пожалуй, и все. Когда Марлена была еще совсем маленькой, он играл в карты с ее братьями, Гейнцем и Вернером. Он сделал для них бумажного змея, и сердце Марлены до сих пор сжималось, когда она вспоминала этого изумительного цветного змея с трещоткой. Ей не разрешалось даже дотронуться до него. Отец тогда купил ей в утешение целлулоидную куклу с глупыми голубыми глазами и объяснил, что девочки должны играть в куклы, а мальчики — в змеев и железную дорогу. Марлена швырнула куклу в угол, и ее за это выпороли.
— Ты просто боишься, что я могу достичь гораздо большего, чем твои обожаемые сыновья, — презрительно сказала Марлена.
Бруно Шуберт расхохотался:
— Чепуха. Ты даже не смогла закончить школу.
— Гейнц и Вернер тоже всего лишь рабочие на стройке.
— Ну и что? Вполне приличная профессия.
— Заешь, что я думаю? Если я вдруг сделаю карьеру, мир для тебя перевернется. И спеси у моих братцев порядком поубавится.
— И какую же карьеру ты собираешься делать? — Он снова расхохотался. — Меня удивляет только одно — почему Бернхард до сих пор не заделал тебе второго ребенка. Вот это было бы карьерой, правда, Тилли? — Он засмеялся и добродушно хлопнул жену пониже спины.
— Да-да! Посадить в беременность, как в тюрьму, — закричала Марлена, — это все, на что вы способны!
— Что бы ты там ни говорила, дело женщины — это ее дом. И ее место там! — отрезал он.
— Слава Богу, не все мужчины так думают!
— Но Бернхард — уж наверняка! — хмыкнул отец.
Марлена повернулась к матери и нарочито громко произнесла:
— В конце концов, Бернхард — не единственный мужчина на свете. — И поскольку озадаченное молчание за спиной резко улучшило ее настроение, прибавила: — И не вздумай покупать сегодня пуловер на распродаже за двадцать семь пятьдесят. Раз он уже с утра надувается пивом, ты вполне можешь позволить себе приличную вещь.
Внезапно отец вплотную подошел к ней, коснувшись ее плеча волосатой грудью. Неужели она — плоть от плоти его?
— Не смей вмешиваться в наши с матерью отношения! — прошипел он, глядя на нее с угрозой.
