Оставшаяся часть обеда прошла довольно спокойно. Джереми говорил о будущем спектакле, об актерах, которых собирается пригласить. После обеда он заказал два бокала самбуки — сладкого итальянского ликера, в котором плавало кофейное зернышко. Официант поднес к бокалам зажженную спичку, жидкость вспыхнула ярким пламенем, кофейное зернышко растворилось в вине.
Когда официант отошел, Джереми с серьезным видом повернулся к Рэчел:
— Я хочу вас кое о чем спросить. Это касается вашей личной жизни, так что, если не захотите, можете не отвечать.
«Любопытно», — подумала Рэчел.
— Что же вас интересует?
— Ричард Робертс. Насколько вы с ним связаны?
Где-то в глубине души у нее как будто снова прозвучал сигнал тревоги. Какое, черт возьми, ему дело до Ричарда?.. Она решила сказать правду:
— Мы с Ричардом встречаемся. Я думала, что об этом уже все знают.
Он понимающе улыбнулся. Почему-то эта улыбка вызвала у нее раздражение.
— Не стоит ершиться. Это обычное дело, особенно во время гастролей. Иногда просто необходимо с кем-то переспать.
— У нас с Ричардом совсем другое!
— Что же именно?
— А это вас не касается!
Ей хотелось поставить его на место, согнать с его лица это всезнающее выражение. Но он как будто не слышал ее. Подал знак официанту принести еще самбуки.
— Уж не влюбились ли вы ненароком, Рэчел?
— А если и так?
Наступило долгое молчание. Потом он снова заговорил:
— Если это так, то вы делаете большую ошибку. Для любви существует определенное время и место. На данном этапе вашей карьеры для любви места нет. Послушайте меня, Рэчел. Я не против любви. Это великолепное чувство, оно украшает жизнь. Но это роскошь, и, как всякую роскошь, ее надо заслужить. Заработать.
Значит, она была права с самого начала. Ловушка все-таки есть.
— Вы что, предлагаете мне бросить Ричарда?
— Только на время нашего спектакля. Вот когда утвердитесь в Уэст-Энде, можете выбирать себе в любовники кого угодно.
— А до тех пор?
— А до тех пор придется обойтись. — Он помолчал. — В случае необходимости я могу помочь, если позволите.
— Послушайте, — терпеливо заговорила она, — вы прекрасный режиссер. Лучший из всех, с кем мне когда-либо приходилось работать. Вы научили меня думать и чувствовать так, как я никогда раньше не умела. Но любовь… Да что вы можете о ней знать?
— Гораздо больше, чем вы предполагаете.
Наконец она поняла, к чему ведет весь этот разговор.
— Значит, вы решили заняться моим образованием не только на сцене, но и в постели.
