Но как оказалось, их здесь ждали. С боем прорвались на остров, штурмом захватили уже знакомый замок-крепость, внутри которого должен быть портал Забытой дороги.
Через непроницаемую черноту ночи, коридорами времени, мимо стремительно пролетающих мимо, звезд неслись они навстречу крохотной рубиновой обжигающей искорке, прорубались через многочисленные заслоны, оставляя после себя неподвижные тела туда, к последнему пристанищу жреца Нахсора.
Они в храме…
Алтарь уже не в силах принимать кровь жертв. В укрывищах подручные Нахсора без отдыха плодят все новых и новых монстров.
Враг уже рядом. Остался один, последний бросок. Рядом с вождем только розовощекий мальчик Веселин. И Купава…
На один рывок, на одно дыхание отстали принц, Толян и Войтик. Мелькают в воздухе их, не знающие пощады, мечи, разбрасывая нежить.
Дьявольское заклинание врывается в уши, взлетает под купол храма, чтобы тяжким эхом обрушиться на мозг.
Над алтарем поднимается столб холодного света, через стенки которого видна непомерно огромная фигура. Бог царства теней. Забытый бог, которому нужен его камень, его жизнь, чтобы вернуться в мир живых. И грудь Нахсора.… Но верный меч пробил только защиту и выпал из руки. Злорадный смех. И могучие руки бога, как чудовищные тиски, сминают его тело. А его руки рвут пластины доспехов, уродуют забрало, ломая кости лица. Рядом уже Веселин. И Купава.
И за тускнеющей стеной света его друзья…
-Родился, значит умрешь. – Послышался в раздавленном, избитом мозгу едва слышный приглушенный голос. – Но не каждая смерть – конец…
Где – то, совсем рядом, грохочет водопад. Рушатся вниз потоки воды, отзываясь дикой болью в висках и выворачивая наизнанку черепные кости.
Трясло, как в ознобе. Сердце сжимал лютый холод.
А голос продолжал шептать.
-Но не всякая смерть и начало…
Голос заползает в сознание, как сквозь вату.
Или это он сам шепчет сожженными, потрескавшимися губами?
Холод!
А где же тот ласковый и убаюкивающий огонь?
Одуряющий запах лесной травы и весенних цветов забирается в ноздри. Пахнет не полынью, как на том далеком и давно почти забытом пустыре. Не лопухами, не лебедой и не крапивой. А именно цветами и лесной травой.
Сквозь грохот водопада пробился глухой, едва слышный топот лошадиных копыт. Вломился в сознание, разодрал его на части, на куски.
Стиснул зубы, с трудом сдерживая стон, и, думая лишь о том, чтобы снова не потерять сознание, не грохнуться в обморок. Хотя почему, грохнуться? Уж это ему, во всяком случае, не грозит. Грохнуться, валяясь на земле, не возможно. Нонсенс, уважаемые господа. Толян непременно бы развеселился.
