А через несколько дней ей позвонила мать Павла (которую она видела всего раз, когда только с ним познакомилась) и сказала, что сын погиб в дорожной аварии. Когда та нашла телефон Нели в его записной книжке, к тому времени Павла уже похоронили. Еще сказала, что в последние дни много теплых слов слышала о ней от сына. И что он хотел бы связать свою жизнь с ней, если бы Неля согласилась. Тогда-то женщина и решила оставить это письмо, как напоминание о своей юности.
Голос оставил Женщину в покое, завывания соседки о готовящемся выселении смолкли, и в комнату спустилась глухая тишина. Она продолжала сидеть перед зеркалом, пытаясь снова заглянуть за него. Не хотела расставаться с теми видениями будущего, которые представлялись ей: то зелеными пастбищами, то бесконечной голубизной неба, то черными из козьей шерсти шатрами предков, где ей было спокойно и хорошо.
Вполне возможно, что эти видения вызывали в ней ощущения утраченного детства, в котором, было легко и беззаботно при всей несуразности, трудности и даже жестокости того времени. Тогда – она чувствовала защищенность, преданность, любовь своих близких к себе. И, вероятно, Женщине хотелось видеть будущее не только свое, но и своего народа, к которому принадлежала, в его прошлом. Когда он, народ, будучи еще племенем, только вступая в пору своего «детства», был взят под опеку Всевышнего, начал формироваться. И скорее всего от ощущения заботы, бесконечной любви Бога, тысячелетиями ее народ в своих молитвах, иначе, как «Отец наш!», к нему не обращался, – так сейчас размышляла она.
А еще пыталась вспомнить Женщина, отчего она конфликтовала со своей Душой, почему ей казалось, что очень часто от дыхания Души ей становится тесно и словно сокращается широта свободы. Может – быть и от того, что Душа ей представлялась в образе актрисы, к которой она вернулась после своего первого любовного крушения. После нескольких обменов, сумела поселиться в коммунальной квартире, расположенной недалеко от дома Нины, поэтому большую часть своего свободного времени проводила с ней. Именно тогда-то убедила Нина девушку, что она никчемна, ничего собой не представляет, нет в ней женской изюминки и кроме нее, актрисы, никому не нужна. Какой бы та не была вшивой (почему-то именно этот эпизод припомнила Нина), оборванной (Неля всегда следила за аккуратностью своего небогатого гардероба), а главное некрасивой, она, Нина, любит ее как сестру, даже как дочь. Поэтому девушка должна слушаться ее во всем. В те моменты Неля действительно чувствовала, что актриса и есть тот единственный человек на всем белом свете, кому она дорога. Может быть это Нина тогда отдала ей пульсирующий окровавленный комочек.
