Володя был уголовником. Практически всю сознательную жизнь он провёл в зоне. Три ходки, шестнадцать лет в заключении. При возрасте тридцать восемь — это и для матерых зеков немало.
Жизнь не сложилась. И не сложилась она с самого начала. Безотцовщина, мать — пьяница и гулящая. Старший брат, образец для подражания младшего, — вор и бандюга. Казалось, выбора не было. Ещё в школе Володя начал драться и приворовывать. Первая ходка в тюрьму была за бандитизм, когда он учился в ПТУ. Далее — колония для несовершеннолетних. И понеслось, и поехало...
«Будучи в бегах, — вспоминал Володя, — носил я с собой топор, спрятанный в одежде за спиной, и готов был зарубить любого, кто встанет на моём пути».
Казалось, и финал жизни его будет, как у других заматерелых рецидивистов: или убьют, или, став вором в законе, будет ещё какое-то время сеять горе и слёзы на земле.
Но Бог судил иначе. Вера во Христа пришла как-то неожиданно и сразу. Был свет, который осветил всю тьму прежней жизни, показал её бессмысленность. И всей силой души, ранее не ведавшей Бога, потянулся заблудший сын к своему Небесному Отцу.
В эту светлую для него пору и привёл нам Господь встретиться. В то время служил я в далёком, отчасти забытом людьми, но не Богом, приходе. Каменная церковь возвышалась среди болот и заброшенных деревень. Прихожан было мало, и церковь ремонтировать было не на что. А время для ремонта давно подошло. Пол сгнил и провалился, краска на стенах облупилась. Доски для замены пола я достал, но сам плотничать не умел. Тогда и появился Володя.
Привёз его староста из своей деревни, что в двадцати километрах от храма. Вот, говорит, человек, который хочет потрудиться во славу Божию. Сейчас такой человек редкость, все больше за доллары работать хотят. Потому приняли его охотно. Смотрю я на Володю, глаза его радостью горят, всё ходит вокруг храма и приговаривает:
