Человеческие судьбы | страница 11



На следующий год, уже будучи кочегаром и по совместительству чтецом, опять поступал я в семинарию. Но опять уполномоченный вышел победителем. Протоиерей Николай, бывший тогда ректором, сказал, что пробовать поступать ещё раз не стоит, ибо фамилия моя включена в черные списки навеки.

Ленинградским митрополитом в то время был владыка Алексий, ныне Патриарх Московский и всея Руси. К нему-то и обратился я со своей бедой. Владыка вошёл в моё положение. Действовал он медленно и крайне осторожно, но своего всегда добивался.

Так, вначале была назначена моя хиротония во диакона в Новгороде, но когда я приехал на службу для рукоположения, оно не состоялось. Сказались очередные ковы уполномоченного. Но через несколько месяцев (в церковной хронике служения митрополита об этом даже не упоминалось) был я рукоположен во диакона, а через двенадцать дней — во священника. Сразу после того направили меня для служения на приход.

Первая служба на приходе. Пожар

Сразу после Нового года, взяв четырёх своих друзей, отправился я на свой первый приход. Стоял сильный мороз, температура за городом была около минус сорока пяти градусов. Но согревали вера и радость наступавшего праздника Рождества Христова. Тяжёл был заснеженный путь до храма, тяжелы рюкзаки, набитые вещами и провизией, но велика и радость первой встречи с церковью.

Рождественская служба прошла хорошо, немногочисленные прихожане встретили меня очень благодушно. Казалось, ничто не предвещало грозы.

Но через два дня после Рождества, во время воскресного всенощного бдения, случилось неожиданное.

После великого славословия как бы внутри себя я услышал голос: «Дом твой сгорит, но ты не переживай. Построишь себе другой, ещё лучше». Посмотрел я в окно алтаря, но ничего, кроме красивых ледяных узоров на стекле, не увидел, и продолжил чтение мирной ектеньи. Вдруг церковная дверь с шумом отворилась и в храм вбежала старушка с криком: «Батюшка, горишь!»

Все мы выскочили наружу. Церковный дом, стоявший против храма, полыхал, как факел. Бросились к дому, открыли дверь: оттуда, обжигая жарким дыханием, вырвался яркий язык пламени. Взломали одно из окон, но и оттуда, яростно треща, огонь протягивал к нам свои дымные руки.

Оставалось одно — отойти подальше от пожара и смотреть, как догорает наше недолговременное пристанище вместе с вещами, документами, деньгами.

Потом внутри дома раздался мощный взрыв — это газовый баллон не выдержал атаки огня, крышу дома приподняло и опустило на пожарище.