— Он… Он спросил, боюсь ли я потерять меч.
— А ты?
— Нет. Он сказал, что цепи всё равно, что тюрьма.
Усмешка покинула лицо Кхарна. Скальп снова задёргался вокруг гвоздей, по телу пробежала дрожь.
— Продолжим эту глупость?
Сигизмунд кивнул и тишину сменил гром стали. Снова две фигуры кружились и атаковали друг друга. Топор Кхарна врезался в меч, отлетал и атаковал снова. Он тяжело дышал, в уголке рта показалась слюна. Глаза расширились, зрачки стали похожи на чёрные раны в налившихся кровью белках. Сигизмунд отступил на шаг, продолжая успешно защищаться. Кхарн рванулся за ним, взревел и нанёс мощный удар. Первый капитан легко парировал его атаку, и топор просвистел мимо плеча. Он ударил навершием меча Кхарна в предплечье, а затем в лицо. Пожиратель Миров присел, и, выпрямляясь, врезался головой Сигизмунду в лоб. Попал в висок, но когда Сигизмунд падал и поворачивался, запястье Кхарна оказалось между рукоятью меча и рукой Имперского Кулака. По инерции Кхарн взмыл в воздух. Он перевернулся и приземлился на ноги, собираясь ударить с разворота. Сигизмунд приставил острие меча сзади к его шее. Кхарн оскалил зубы. Он дрожал, лицо подёргивалось. Он глубоко и медленно вздохнул. Затем кивнул. Сигизмунд отвёл меч. На его лице сворачивалась кровь, на щеке глубокая ссадина, нос сплющен.
— Ну, теперь хотя бы, похоже, что мы сражались, — тяжело дыша, произнёс Кхарн.
— Глупый приём. Ты поставил на него слишком много.
— Я слышал, что у ублюдочного Севатара это сработало. К тому же это наш путь. Когда мы проигрываем, мы должны убедиться, что противнику досталось больше, чем нам.
— Ты сдерживаешься. Ты всегда сдерживался.
Кхарн покачал головой, его лицо всё ещё подёргивалось, и он указал на круг песка под ногами.
— Нет, брат, просто я не очень хорош в… этом.
— Я сражался рядом с тобой в бою, Кхарн. Я видел, как ты сражаешься или ты забыл?
— Я не забыл, но это не поле битвы.
— Наши братья сражаются здесь так, словно это оно.
— Нет, не сражаются, да и ты тоже. Истинная война неконтролируема, брат. Она не ограничена стенами бойцовской ямы. Она — водоворот шанса и ярости, где тебе не за что зацепиться. Ты сражаешься, потому что должен сражаться, потому что тебя ведёт уверенность. Кем бы ты был без неё?
— Прошу поясни, брат.
— Всегда такой уверенный, всегда такой сдержанный, даже в гневе. Но если столпы, на которых стоит твой мир, пошатнутся, если долг направит тебя на путь, где всё под сомнением.
Кхарн провёл рукой по гвоздям мясника.
