— Мы — чужие? — Кондрат посмотрел на Хряка с прищуром, в обычных обстоятельствах не предвещавшим собеседнику ничего хорошего.
— Мы не хотим войны, — ответил тот. — Между собой всегда договоримся. С донецкими — вряд ли. Хочешь доказать, что мы свои? Договаривайся с Кардиналом.
Жираф кашлянул, привлекая к себе внимание, и, когда пять пар глаз внимательно посмотрели на него, задал, пожалуй, главный вопрос:
— Так чего хочет Кардинал? Голову в буквальном или переносном смысле? Мы Сашкину голову отрезать должны и в Донецк в мешке привезти?
— Опять же, пацаны, — после короткой паузы начал Хряк, — передаю только то, что передали мне. Короче, ситуевина такая: в Донецке грохнули какую-то шишку. Ментовскую, прокурорскую, судейскую — не суть. Важно то, что перец, которого грохнули, даже не донецкий, а вообще киевский. Чьи там интересы — тоже до конца не ясно. Только донецкие менты требуют от донецкой же братвы голову того, кто это сделал. Потому что иначе с них бошки поснимают, погонам это не в жилу, и они начнут тамошнюю братву прессовать. Сроку у них три дня, и решает там этот вопрос как раз Кардинал. Отдать же убийцу должны, получается, мы.
Сказанное Хряком звучало как приговор. Его вынесли городу Новошахтерску, и он может быть обжалован только одним способом: кто-то из четверых должен добровольно умереть. Именно умереть — за убийство важного человека из Киева донецкий прокурор попросит у суда высшую меру наказания для преступника, а судья незамедлительно вынесет приговор. Апелляция год погуляет по инстанциям, дойдет до Верховного Суда, а оттуда вернется с резолюцией: приговор оставить без изменений.
— Лучше сразу грохнуть, — хрипло проговорил Кондрат.
— Кого? — тут же спросил Дизель. Ответом стало тяжелое, густое, даже осязаемое молчание.
Тишину нарушил осторожный стук в дверь, и тут же, не дожидаясь разрешения, в отдельный кабинет сунулся Герман Шульц, спросив как ни в чем не бывало:
— Господа, шашлык уже можно подавать? Валет не выдержал. Резко вскочив, он схватил первое, что попалось под руку — круглую пузатую стопку, — замахнулся и швырнул в Шульца.
— ПОШЕЛ ВОН, СУКА!
Стопка влепилась в стену над его головой, раскололась вдребезги, Валет уже схватил вторую, но с двух сторон на его руках повисли Гусля и Кондрат. Жираф между тем поднялся и отошел к стене, будто собираясь отмежеваться от всего происходящего или же выброситься в окно головой вперед. Подойдя, он отвернулся, уперся ладонями о натуральное дерево стены, потом прислонился к ней лбом и так застыл, не реагируя на буйство Валета, с матом вырывавшегося из рук друзей. Дизель не сдвинулся с места. Хряк махнул рукой Шульцу, хотя тот и без него понял — молодым людям сейчас не до шашлыков.
