— Назовите свое имя и фамилию, год, месяц, день и место рождения, а также к какому сословию приписаны, — побежденный протокольной привычкой, начал он беседу со свидетелем первой фразой допроса.
— И не в гордости сила, и не в деньгах сила, а в справедливости, — как-то бессмысленно пробормотал Богоспасаев, после чего ответил на поставленные Кричевским вопросы.
— Расскажите, когда и при каких обстоятельствах встретились вы с Кононом Матюниным, — запасшись терпением, продолжил сыщик, отложив ручку в грязный письменный прибор.
Он надеялся в пустопорожнем косноязычии причетника о давних уже событиях уловить что-нибудь ценное для существа дела.
— Мая первого, года 1892 от Рождества Христова, — заученно и без сомнений сказал Богоспасаев. — В заутреню, на паперти церкви в селении Люга. Там и паперти-то нету… И в ограде грязь одна. Жалкие люди. Подавали плохо очень. Мне их всех жалко.
— Чем вы занимались, и чем занимался Матюнин? — спросил Кричевский.
— Добывал на пропитание! — оскорбленно ответил причетник.
— А Конон Матюнин?
— Жалкий человек! — махнул пыльным рукавом халата Богоспасаев. — Никто не верил в его падучую! Он шел по какой-то надобности из Люги в Кузнерку. Вместе пошли. Я думал, вместе-то сподручнее. Куда там! Совсем жалкий! Сучьев для костра наломать не смог! Курицу ощипать не смог! Все самому пришлось…
— Курицу-то вы где взяли? — усмехнулся Кричевский.
— Господь послал, — лукаво ответил причетник.
— Украли, стало быть, — вздохнул сыщик. — Останавливались где?
— На развилке, на Пельгу, — причетник отвернул лицо и смотрел на полковника боком, косоглазо, как петух.
— Свидетели есть?
Богоспасаев поворотил унылое длинное лицо и посмотрел на полковника вторым глазом. Очевидно, прежде его не просили привести свидетелей своих показаний.
— Крестьяне из Пельги на мельницу ехали, — сказал он, подумав. — Просили заступ[13] продать — не продал, жалкий человек. А мог бы со мною расчесться за угощение да за нарушение заповеди! Из нужды нарушил, из крайности!
— Матюнин бродяжничал с заступом? — удивился Константин Афанасьевич. — И милостыню с заступом просил?
— Не-е… — улыбнулся непонятливости горожанина причетник, и приобрел на миг вид даже приятный, благообразный, который имел, очевидно, в лучшие свои времена. — С заступом ему бы не подали! Он его за околицей, в кустах прятал, а как пошли — взял!
— Мирно расстались, али ссора была? — поинтересовался Кричевский.
Бывший почитаемый член причта вдруг проворно упал с табурета на колени.
