— Это вы намекаете мне, чтобы я отступился?! — взвился Раевский. — В угоду всем этим писакам во главе с Короленко?! Чтобы я признал, что мы тут четыре года фабрикуем дело и держим невинных людей взаперти?! Никогда! Хоть сейчас в отставку! Так и передайте господину директору!
— Господина директора беспокоит не результат суда, — настойчиво продолжал сыщик, которому этот вспыльчивый помощник прокурора был даже чем-то симпатичен. — Господина директора беспокоит соблюдение правил судопроизводства. Постарайтесь своим поведением не давать более защите оснований для кассации. Скажите, а на чем держится лично ваша глубокая уверенность в том, что эти вотяки виновны? Я этот вопрос неслучайно задаю. Мы с вами профессионалы. Не все можно поместить в материалы дела, и мне кажется, вы что-то недоговариваете.
На одну секунду Кричевскому показалось, что Раевский сейчас расскажет нечто. Но помощник прокурора взял себя в руки, отвернулся, и только буркнул неучтиво:
— Они виновны — и все тут! Кого хотите, спросите! Ваш Василий Кузнецов уряднику Жукову взятку предлагал, чтобы тот его из дела выпутал — это ли не признание вины?! Чего он сам в ту ночь караулить пошел?! Всегда ведь нанимал вместо себя кого-нибудь из бедняков!
— Это не признание, — покачал головою полковник. — Кого же мне спросить? У вас есть еще свидетели других вотяцких жертвоприношений?
— Разумеется, есть! — нервно выкрикнул помощник прокурора. — Я же тут не штаны протирал все это время! Вот показания господ Львовского и Новицкого…
— О, нет! — поднял руки Кричевский. — Помилосердствуйте! Только не это! Если еще можно, изымите их показания из дела, иначе Николай Платонович Карабчевский осмеет вас на всю Европу! У него это мастерски получается!
— Поздно уже, вы же знаете сами, — проворчал Раевский. — Будь что будет. Ну, у меня есть еще показания урядника Рагозина, про мальчика, которого вотяки «замолили» лет двадцать назад, а дело выдали, как об утопленнике. Есть показания крестьянина из Аныка, Сосипатра Кобылина, и брата его из Старого Мултана, Михаила Кобылина. Тот прямо рассказывает про человеческие жертвоприношения и обряд описывает! Еще священник Ергин из Старого Мултана видел, как вотяки пели и плясали вокруг деревьев на опушке, и мать Василия Кузнецова с ними! А крестьянина Иванцова вотяки пытались «замолить» вместе с племянником!
— Да Иванцову вашему сто два года! — не выдержал спокойного тона Кричевский. — Он, поди, из ума выжил! Как можно выставлять такого свидетеля!
