«Да, спасибо на теплом слове, — подумал Андрей Васильевич. — Вроде бы искренне говорят, за нас радуются, а ведь небось при этом кое-кто из них про себя прикидывает — вы американцам дадите отпор, а они — вам, причем опять вместе с пакистанскими друзьями, как встарь, да не бесплатно, разумеется. Зря это он так надрывается, поосторожней бы надо. Впрочем, он уже большой мальчик и должен знать, что и где можно говорить».
— Аре, яр, иддар а… (Эй, друг, пойди, сюда) — подозвал он официанта-пакистанца с подносом, заставленным запотевшими стаканами с разноцветными напитками.
— Пепси, сэр? Плиз…
— Спасибо, парень. Ступай дальше… — ответил по-русски Андрей Васильевич и жадно выпил, о чем немедленно пожалел, поскольку пот покатился уже градом.
— Привет, Андрей! Что за дрянь ты пьешь? — окликнул его молодой верзила-американец.
— Что дают, то и пью, Рон. Ты же знаешь — японцы спиртного не наливают, чтобы мусульманские чувства пакистанцев уважить.
— Ага! Кстати, насчет выпивки. За ГКЧП-то вы небось сегодня в посольстве выпьете?
«Начинается. Сейчас он из меня душу своими шпионскими вопросиками выматывать будет. Осторожнее! — мысленно одернул себя Андрей Васильевич. — Как бы ему соврать половчее?»
— Да с чего тут пить-то, Рон? Ты же знаешь, как я и все мои коллеги в нашем посольстве к Горбачеву относимся. Если бы не он, мы бы до сих пор в маразме коммунистического болота барахтались. По правде сказать, меня это все так расстроило, что я даже подумываю, не уйти ли мне из МИДа. — «Это я что-то загнул. Не поверит еще… А, ладно!» — решил Андрей Васильевич и стал с умным видом излагать Рону последние информационные сводки радио, которые американец отлично знал, однако внимательно слушал, заинтересованно кивая лысой головой.
— Да, верно ты говоришь, события очень драматические. Все же ты особенно не переживай, Андрей. Мало ли что бывает. Демократия у вас совсем молодая. Мы свою уже двести лет строим, но и у нас без ошибок и просчетов не обходится, — пожалел Андрея Васильевича Рон и стал нудно и покровительственно толковать об успехах американского образа жизни.
«Вот морда арахисовая, учит меня, как какого-нибудь негра. Ну, погоди, счас я тебя…» — обиделся Андрей Васильевич.
— Слушай, Рон, насчет ошибок-то. Давно хотел тебя спросить… Мне тут одну историю рассказали, да не знаю, правда это или нет. Помнишь, за что в семьдесят девятом году пакистанцы ваше посольство в Исламабаде громили? Помнишь? Хорошо. Так вот, слышал я, что в тот самый день один ваш дипломат — высокий такой, рыжий парень — опоздал с похмела на работу и не знал, что у вас происходит. Двинул он в посольство и с больной головы прямо в толпу пакистанцев заехал, которая у ворот посольства бушевала. Те его из машины, конечно, вытащили и перед тем, как начать бить, спросили на всякий случай: — «Американ?» Тот, хоть и был в помраченном сознании, сообразил и начал вопить: «Нет, нет, я не американец, я китаец, китаец я!» Пакистанцы, говорят, самым искренним образом извинились и тут же его отпустили. Было такое?
