— Сеть развалилась, — снова произнес он, — но для работы радио она не нужна: это двухточечный вид связи. Все, что тебе нужно, — это радио, антенна и достаточно электроэнергии для работы системы. Я могу передавать информацию куда угодно, и кто угодно может передавать информацию мне, и для этого нам не нужны всемирная паутина, сеть или еще что-то в этом роде.
С помощью настолько большой антенны, как эта, я могу вещать на весь мир.
— Это замечательно, — сказала Кира. — Но с кем вы общаетесь? Кто еще остался?
Кира всегда надеялась, но не смела верить, что выжившие есть не только на Лонг-Айленде.
Афа покачал головой — лицо его было широким, кожа смуглой, а в бороде проглядывала седина. Кира посчитала, что он был полинезийцем, но она недостаточно хорошо знала отдельные острова, что определить, откуда конкретно происходил этот человек.
— Никого не осталось, — сказал он. — Я последний человек на земле.
Он и в самом деле жил здесь один; хоть это, по крайней мере, было правдой. Он превратил телестанцию в запутанную берлогу-склад оборудования и припасов: генераторов, портативных радио, еды, взрывчатки и огромного количества бумаг. У него были целые кипы файлов и папок, стопки новостных газет, перевязанные шпагатом, коробки пожелтевших распечаток и коробки бумажных обрывков, чеков и нотариально заверенных документов.
Толстые папки со скоросшивателями распирало от фотографий, некоторые из которых были глянцевыми, некоторые — распечатанными на потрепанной офисной бумаге. Еще больше фотографий высовывалось из коробок и выглядывало из-под дверей комнат — целых офисов, которые от пола до потолка были завалены записями и картотечными ящиками; здесь было больше фотографий, чем Кира могла себе представить. Те немногие стены, которые не были закрыты шкафами, полками и высокими стопками коробок, были сплошь завешены картами: картами штата Нью-Йорк и других, картами всей Америки, картами Северо-Американской Оборонной Инициативы, картами Китая, Бразилии и всего мира.
Карты покрывала плотная сеть кнопок, строк и согнутых металлических флажков. У Киры кружилась голова от одного только их вида, и всегда и везде, на каждой горизонтальной поверхности, даже под ногами, шурша и шелестя, лежали бумаги, бумаги, бумаги, которые определяли и связывали жизнь Афы.
Кира, отставив свой стакан с фруктовым коктейлем, продолжала настаивать на своем:
— Что вы здесь делаете?
— Я последний человек на земле.
— На Лонг-Айленде есть люди, — сказала Кира. — Что вы скажете об этом?
