— Как же, черт возьми, вы правы.
Кесслер вскинула в воздух руки.
— Что, если мы просто не позволим им производить потомство? — спросила она. — Это вас удовлетворит?
— Если они не смогут производить потомство, то не будет смысла оставлять их в живых, — выдал ей в ответ Вульф. — Руководствуясь вашей же логикой, нам стоит убить их и покончить с этим.
— Они могут работать, — сказала Кесслер. — Распахивать поля, молоть зерно для всего острова...
— Мы оставляем их в живых не ради того, чтобы они заводили детей, — мягко сказал Товар.
— И мы оставляем их в живых не как рабов. Мы оставляем их в живых потому, что убить их будет неправильно.
Вульф покачал головой:
— Наказать преступников...
— Сенатор Товар прав, — произнес Хобб, поднимаясь на ноги. — Вопрос не в сексе, и не в размножении, и не в принудительном труде и всем остальном, о чем мы спорили. Вопрос даже не в выживании. Как только что было сказано, у человеческой расы есть будущее; еда, и дети, и все остальное важны для этого будущего, но это не является его основой. Это средства нашего существования, но не его цель. Мы никогда не будем унижены — и не унизимся сами — до уровня одних лишь физических надобностей.
Хобб подошел к Сенатору Вульфу.
— Наши дети получат в наследство нечто большее, чем наши гены, большее, чем наша инфраструктура. Они унаследуют нашу мораль. Будущее, которое открывается перед нами после исцеления РМ, — это бесценный дар, но этот дар мы должны заслужить: мы должны день за днем, час за часом быть теми людьми, которые достойны будущего. Неужели мы хотим, чтобы наши дети убивали друг друга? Конечно, нет. Тогда мы должны научить их на своем собственном примере, что каждая жизнь бесценна. Умертвив убийцу, мы можем отправить в будущее весьма противоречивое послание.
— Забота об убийце — такой же противоречивый пример, — сказал Вульф.
— Мы не собираемся заботиться об убийце, — сказал Хобб. — Мы будем заботиться обо всех: старых и молодых, мужчинах и женщинах, о тех, кто свободен, и о тех, кто в паре. А если один их них окажется убийцей — или двое, трое или сотня — мы так и продолжим о них заботиться. — Он невесело улыбнулся. — Конечно, мы не позволим им убивать и дальше — мы не глупы. Но и их убивать мы тоже не станем, потому что мы будем пытаться становиться лучше. Мы будем пытаться совершенствоваться. Теперь у нас есть будущее, так давайте же не будем начинать его смертями.
Комната рассыпалась аплодисментами, но Маркусу они показались в чем-то вынужденными.
