Его спутник, тощенький вертлявый брюнет с прилизанными усиками и пробором, словно отбитым по намеленному шнуру, озабоченно взглянул на клепсидру, извлеченную им из специального кармана шаровар.
— Последняя четверть вечера, — сообщил он. — Боюсь, мы опоздаем.
— Проклятье, — проворчал пожилой, выбравшись из песчаной жижи и озирая ущерб, причиненный его штанинам.
Забравшись на сиденье, водитель снова запустил двигатель и попробовал стронуть локомобиль. Об-лако дыма и пара обволокло сотрясающуюся от натуги машину, и двое седоков отступили подальше. Яростный рев паровика опять оборвался.
— Крепко засела, — резюмировал водитель и затейливо выругался.
— Что ж ты, не видел, куда едешь, требухи кусок?! — грозно вопросил брюнет.
— То-то и оно...
— Оставь его, — мягко велел пожилой. — Толку нет собачиться. Дойдем и так, немного осталось.
— Но мы же опоздаем! И все из-за этого недоноска!
— Он не виноват. А опоздаем — невелика беда. Подождут.
Человек с усиками смерил водителя испепеляющим взглядом.
— Сиди тут, дожидайся буксира, — процедил он. — Ежели с машиной что случится, я из тебя мозги вышибу.
— Да ладно вам, господин Патке. Ну засели. С кем не бывает.
— Пойдем, — подытожил старший спутник. — А ты хорошенько стереги машину, сынок.
— Будьте спокойны.
Водитель зажег ацетиленовые фары, проверил, не подмокла ли затравка на полках пистолетов.
Двое зашагали по сухой, пылящей улице. Вскоре навстречу им попался мальчуган лет десяти, с его плеча свисал на лямке грубый дощатый ящик. Застигнутый безлюдными сумерками, ребенок шел поспешно и озираясь, а завидев двоих взрослых, съежился, свернул на самую обочину в надежде прошмыгнуть мимо без последствий.
— Эге, чистила! — воскликнул пожилой. — Ну-ка иди сюда. Иди-иди, не бойсь.
Спутники остановились под тусклым уличным светильником. Чистила приблизился, настороженно озирая то одного, то другого и готовый в любой миг задать стрекача.
— Что это вам взбрело в голову? — удивился тот, которого водитель назвал господином Патке. — Нас ждут!
— Плевать. Приведи-ка меня в порядок, малыш.
Деловито оттопырив губы, мальчишка исследовал облепленные грязью ноги клиента и объявил:
— Четыре грошика, почтенный.
— Ого! — весело удивился тот. — Помнится, в мое время брали полтора.
Чистила тряхнул вихрами.
— Не. Работы много, время позднее. Дешевле никто не возьмется.
— Ишь, пострел. Ну ладно. Четыре так четыре.
Кряхтя, пожилой господин водрузил ногу на услужливо подставленный ящик.
