— Удачно получились? Да, возможно. Такие ракурсы и освещение… Хотя… может, просто обработаны.
— Может, — согласился я.
— И кстати, — Лида привстала из-за стола, пытаясь рассмотреть фотографии у дальней стены, — я что-то не вижу Венеры. Неужели убрали?
— Да ладно! — Я завертел головой. — Может, где-то ещё висит?
— Нет.
— Странно, — сказал я. — Вроде конфликт исчерпан. С чего им убирать сейчас снимки. Да и вообще…
— Это так пишут, что исчерпан, — сказала Лида. — Как он исчерпан? Понятно, что они хотят суверенитет. Кому охота быть… сырьевым придатком. С их-то экономикой сейчас. Лет через сто Земля станет третьим миром по сравнению с Венерой.
— Ну, уж ты как-то сгущаешь краски… — сказал я.
— Почему сгущаю? Я серьёзно. Поэтому исчерпан… Нет. Конфликт будет исчерпан, когда Венера получит суверенитет.
— Не знаю, — попытался возразить я. — Мало ли чего они там хотят. Да и что будет-то на самом деле? Первая космическая война? Ты же сама писала…
— А жизнь часто похожа на скверную фантастику. Да и вообще… — Лида недовольно поморщилась, — зачастую обладает весьма странным чувством юмора.
— Чувством юмора? — спросил я.
— Ага, — ответила Лида, помешивая соломинкой коктейль, в котором плавали мелкие кубики льда. — Она ждёт… нужного момента… В каком году у нас выпуск?
Коктейль вдруг стал неожиданно горьким на вкус.
— Впрочем, я и правда стараюсь об этом не думать, — примирительно сказала Лида. — Подумаешь, какие-то фотографии.
— Но если они и правда убрали Венеру, — сказал я, — то, что повесили взамен?
— Фотографии чёрного беззвёздного космоса, — усмехнулась Лида.
— Пустоты?
— Ага, это было бы уместно.
Кубики льда вновь начали позвякивать в её стакане.
Мы замолчали. В кафе стало шумно — люди за столами теперь разговаривали громче, позвякивали бокалы, скрипели стулья. Близилось начало сеанса.
— Да, — сказал я, — надо бы нам для разнообразия походить по каким-нибудь другим местам, без космоса. А то они постоянно напоминают, — я посмотрел на Лиду, — о том, о чём ты предпочитаешь не думать.
— Но я люблю звёзды, — сказала она.
— Я тоже, — сказал я.
Лида пригубила коктейль.
— Я всегда так пьянею от рома, — сказала она.
Я улыбнулся. Несколько секунд мы просто смотрели друг другу в глаза, не говоря ни слова. Её надоедливая сумочка свешивалась со спинки кресла — оставленная, ненужная, — а рука с тонким серебристым колечком лежала на столе. Я вздохнул и, отодвинув в сторону стоящий на пути бокал — уже наполовину пустой, с тающими кубиками льда на дне — потянулся к ней рукой.
