Она уклонилась от его ласки.
— Тогда Дерри поклялся стать врачом — он как бы хотел загладить свою вину перед теми, кого не смог спасти, — сказала Энджел. — Это его способ примириться с судьбой, которая так жестоко обошлась с ним: оставшись невредимым, он обречен был видеть, как умирает от потери крови его мать и как бьется в агонии его брат.
Энджел подняла глаза, и у нее перехватило дыхание. Она повидала достаточно боли и горя, чтобы угадать их в мрачном лице Хока.
— Тебе действительно нравится Дерри? — спросила она, сомневаясь, что Хок способен испытывать такие чувства. — Он тебя тоже любит. Бог знает почему, — рассеянно добавила она и нахмурилась.
Энджел никогда не могла понять, почему Дерри с улыбкой воспринимает все колкости, которые отпускает Хок.
Лицо Хока снова стало непроницаемым.
— Возможно, я напоминаю ему Гранта, — предположил он.
— Ты совершенно не похож на его брата.
— Да?
Удивленный изгиб черных бровей Хока разозлил Энджел.
— Грант был способен любить, — холодно сказала она.
— И его, должно быть, тоже любили.
— Что ты имеешь в виду?
— Гранта любила его мать. Его любил Дерри. Ты.
— Да.
— Наверное, это здорово, — сказал Хок.
Его голос звучал ровно, без издевки. Он просто хотел сказать: это, должно быть, здорово, когда тебя любят.
— Энджел, тебя ведь тоже любили, правда? Твои родители, Грант, Дерри, даже Карлсон. Каждый по-своему, но все они любили тебя.
— Да, — прошептала Энджел. — И я тоже их любила.
— Любовь рождает любовь. Чудесный замкнутый круг.
Лицо Хока изменилось, воспоминания когтями впились в его мозг.
— Но твои родители… — начала Энджел и остановилась.
Грубый смех Хока оглушил ее, терзая и причиняя боль. Она протянула руку, словно хотела дотронуться до него.
— Хок, — сказала она. — Не надо.
Но Хок заговорил, и это был горький рассказ.
— Моя мать вышла замуж за отца, когда я уже шесть месяцев сидел у нее в животе, — сказал Хок. — Вообще-то он не был моим отцом, но в ту пору еще не знал этого. Она сообщила ему это через шесть лет. Сообщила в записке, которую приколола к моей рубашке, сбежав с одним коммивояжером.
Хок злобно улыбнулся.
— Жутко трогательно, — добавил он. — Подкинуть мужчине ребенка, сообщив при этом, что он не отец ему.
Энджел попыталась что-то сказать, но Хок не заметил. Его ясные, холодные глаза устремились в прошлое.
— Отец взял меня, — продолжал Хок, — почему — не знаю. Ясно только, что не из любви. Его мать переехала к нам. Естественно, она тоже не пылала ко мне любовью. Хотя ничего не скажешь, они были достаточно добры ко мне. Я не голодал, да и наказывали меня всего лишь ремнем, как бы ни были пьяны при этом.
