— Да, я работала всю ночь.
— С тобой давно такого не было.
— Да.
— Энджи, — мягко сказал Дерри, — в чем дело? Это из-за того, что в прошлую ночь была годовщина той аварии?
Энджел замерла в нерешительности. Будет проще, если Дерри решит, что она не поехала с Хоком, чтобы не осквернять память о той трагедии веселой прогулкой.
Проще, но это не вся правда.
— Отчасти да, — сказала Энджел и посмотрела наконец Дерри в глаза. — Но главная причина в том, что мы с мистером Хокинсом не в состоянии прожить рядом ни минуты.
Его голубые глаза округлились от удивления.
— Что случилось? — Голос Дерри вдруг зазвучал неожиданно твердо. — Он приставал к тебе, да?
Уголки рта Энджел презрительно опустились. Так же, как бывало у Хока.
— Приставал? — повторила она. — Нет, так можно сказать, только если человек хоть что-то чувствует к тебе. А Хок ничего не чувствовал.
Энджел произнесла это спокойно и уверенно, потому что не сомневалась, что говорит правду. К тому же приставание подразумевает, что тебе это не нравится. А прикосновения Хока были очень желанны. Во всяком случае сначала. Только Хок не испытывал ничего, что принято вкладывать в слово «чувства».
Они слишком мало знали друг друга, чтобы действительно что-то чувствовать. Потому так ошиблись друг в друге.
Дерри перевел дух:
— Тогда что же случилось?
— Мы говорим на разных языках, — коротко ответила Энджел.
Дерри был озадачен, но Энджел, похоже, не собиралась продолжать разговор.
— Что ты имеешь в виду? — упорствовал Дерри.
— Тебе что-нибудь говорит слово «женоненавистник?» — спросила Энджел, машинально теребя в руках деревянный скребок.
— Я еще не достаточно проснулся, чтобы играть в слова, — ответил Дерри.
— Мистер Майлз Хокинс — женоненавистник. Он ненавидит женщин и не доверяет им. А я женщина, поэтому он ненавидит меня и не доверяет мне. — Все это Энджел сказала без всякого выражения, спокойно глядя на Дерри своими темно-зелеными глазами. — Поэтому мне неприятно находиться рядом с ним, ему также невыносима моя компания.
Наступило молчание. Дерри пытался представить себе человека, который может ненавидеть или не доверять этой бледной, усталой женщине, что стоит перед ним и в чьих глазах таится так много горьких воспоминаний.
— Я не могу в это поверить, — сказал Дерри.
— А я могу.
Энджел усталым жестом отложила скребок.
— Позвони по радиотелефону Карлсону, — сказала она. — Когда мы наткнулись на него в бухте Браун-Бей, он приглашал Хока поехать с ним на рыбалку.
