Любовь дала ей силы. Любовь Дерри. Любовь Карлсона.
Хоку, должно быть, намного хуже. Он совсем один. Его старые представления о жизни рушатся, и их пока нечем заменить.
Звук поднимаемой из морской синевы ловушки вывел Энджел из задумчивости. Она увидела что-то темное и угловатое, вцепившееся в край ловушки, и быстро вскочила на ноги, возвращаясь в мир, который выбрала, мир, который любила. Она привстала на цыпочки и заглянула через руку Хока.
— Это то, что нужно, — сказала она. — Только посмотри, какой красавец!
При виде такого энтузиазма Хок приподнял бровь. Краб полз по краю ловушки, размахивая толстыми зазубренными клешнями.
— Мне наплевать, как он выглядит, — сказал Хок.
— Чем толще панцирь, тем слаще мясо.
Она резко встряхнула ловушку, схватила растерявшегося краба и понесла его на берег.
Хок смотал канат, взял ловушку и последовал за ней, удивляясь, как такие нежные и добрые существа, как Энджел, могут жить в мире, где правят зубы и когти.
Потом он вспомнил, как ловко она схватила устрашающего вида краба, и его губы чуть скривились в усмешке.
Может, правильнее будет спросить, как зубы и когти могут сосуществовать рядом с Ангелом.
Хок вновь перешел вброд с катера на берег. Энджел ждала, растянувшись на старом одеяле. Она лежала на животе, положив подбородок на руки, и наблюдала, как огромный мохнатый шмель перелетает с цветка на цветок.
— Переживаешь за цветы? — спросил Хок.
— Мммм? — промычала Энджел. — Почему я должна переживать за них?
— Шмель перелетает с цветка на цветок, пьет нектар и улетает, даже не оглянувшись на прощание.
— Это с точки зрения шмеля. — Губы Энджел слегка изогнулись в загадочной улыбке.
Она села, чтобы взять из рук Хока содовую воду. Он ловко открыл банку и передал ее Энджел.
— А какая еще есть точка зрения? — спросил Хок, открывая другую банку для себя.
— Цветка.
— В чем же она заключается? — спросил Хок, наслаждаясь прелестной улыбкой Энджел.
— Цветок принимает одного шмеля за другим, одного за другим.
Под черными, как ночь, усами Хока мелькнули белые зубы, и раздался тихий смех — грубоватый, мужской.
Энджел не могла отвести от него взгляда. Резкие черты лица Хока смягчились, оно стало словно моложе, теплее и добрее. Энджел и раньше считала, что Хок красив, но когда он засмеялся, то стал прекраснее языческого бога.
Он повернулся и с улыбкой посмотрел ей в лицо. И словно солнце выглянуло из кромешной тьмы. Сине-зеленые глаза Энджел впитывали каждый миг преображения Хока.
