Что же изменилось теперь, если нет этого чувства непримиримости? Или просто мудрость возраста — признавать за человеком право выбора жить, где и как ему свойственно (со всеми последствиями сделанного, разумеется)? Она не умела лицемерить, если встреча получилась так, а не иначе…
Сашке не сиделось на месте, ему хотелось поболтать с ней отдельно от родственников, к тому же он был в командировке, с вольным режимом ненормированного времени, и вообще весь заряжен энергией, как конденсатор — аж искры летели, и он потащил ее сначала к ее собственному брату Гаррику (якобы им нужно поговорить о деле).
В такси Сашка держал себя с превосходством столичного жителя (Сидней хоть и не официальная столица, но все же — Главный Город Австралии), с таксистом рассуждал по-английски уверенно, меняя неузнаваемо тембр голоса.
Брисбен домиков и переулков был темен и тих. В такси качало их и прижимало на кривых разворотах, и Сашка крепко держал ее за руку, словно боялся, что она вот-вот исчезнет.
— Лёлька, ну надо же!..
Окна в доме Гаррика светились в зелени веток. Сын Гаррика Антоша — розовый, австралийский ребенок — выбежал к ним в переднюю в пижамке. Жена Гаррика Лиза вышла в длинном домашнем платье для гостей и была, как всегда, золотоволосая и причесанная, несмотря на поздний час. И они сидели в гостиной Гаррика, изысканной по-европейски. Еще бы — он архитектор и объехал половину земного шара! И опять что-то пили, теперь уже из длинных резных фужеров, светло-янтарное, с кубиками льда, которые помешивают соломинкой. Сашка держал в пальцах фужер небрежно, разговаривая, а она поставила свой потихоньку на пробковую пластинку — не дай бог уронишь! Все-таки неуютно она чувствовала себя во всем этом.
Сашка звал Гаррика показать Лёльке ночной Брисбен. Гаррик отказался, но все же вывел машину, и вместе с Лизой они подбросили их до Сити, заодно прокатив на заднем сиденье сонного, как был в пижамке, Антошку.
Поразительно ощущение пустынности центра вечером. Ни для кого светились витрины и надписи. Отдельные люди в полосах света на тротуарах. Только машины, черные, как жуки, шелестели мимо, иапроход. На мощенной плитами площади перед «Сити-холлом» бил в пустоте подсвеченный красным фонтан. И фасад с колоннами и часами на башне, осененный черными силуэтами пальм, стоял рельефно освещенный и безжизненный. Получалось — никому не нужны эти обаятельные вечера и воздух, легкий от близости океана. С заходом солнца все заперты в своих домах и своих машинах.
