- Не буду спать.
Но сиделка спешила. В больницу прибывали все новые пациенты (ей уже рассказали об ужасных событиях в ИМКА), и ими тоже нужно было заниматься.
- Это только успокоительное, - ив руках у нее оказался шприц.
- Послушайте, - сказал он, пытаясь пробудить в ней разум, но она не была расположена спорить.
- Ну-ну, не будьте ребенком, - скомандовала она, когда на глазах у него выступили слезы.
- Вы просто не понимаете...
- Вы можете рассказать все доктору Джудвину, когда он придет.
- Нет! - он рванулся. Сестра не ожидала такой ярости. Пациент вырвался из постели с иглой, торчащей из руки.
- Мистер Джордж, - сказала она строго. - Будьте любезны вернуться в постель.
- Не подходите ко мне, - предупредил Чарли.
Она попыталась устыдить его.
- Все пациенты ведут себя прилично, а вы что делаете?
Чарли покачал головой, игла, выскочив из вены, упала на пол.
- Я не буду вам повторять.
- И не надо, - ответил Чарли.
Он осмотрелся, ища выход между койками, нашел его и выбежал прежде, чем сестра успела позвать подмогу.
Он скоро понял, что здесь легко укрыться. Больница была построена в конце прошлого века, потом к ней пристроили крыло в 1910-м, еще крыло после первой мировой войны, потом еще крыло, памяти Чейни, в 1973-м. Настоящий лабиринт. Им придется его поискать.
Однако чувствовал он себя плохо. Обрубок левой руки начал болеть, и ему казалось, что он кровоточит под бинтами. Вдобавок сестра все же успела ввести ему часть успокоительного. Он был крайне вял, и это, несомненно, отражалось у него на лице. Но он не мог вернуться в постель, в сон, пока не сядет где-нибудь и спокойно все обдумает.
Он укрылся в кладовой в конце одного из коридоров, среди поломанной мебели и кип отчетов. Он был в мемориальном крыле Чейни, хотя и не знал этого. Семиэтажная махина была выстроена на деньги миллионера Фрэнка Чейни его собственной строительной фирмой. Они использовали второсортные строительные материалы и дырявые трубы (почему Чейни и стал миллионером), и крыло уже разваливалось. Забившись в какую-то щель, Чарли сел на пол и уставился на свою правую руку.
- Ну?
Рука молчала.
- Не прикидывайся. Я тебя раскусил.
Она по-прежнему покоилась у него на коленях, невинная, как дитя.
- Ты пыталась убить меня, - обвинил он ее. Рука чуть открылась, как бы отвечая.
- Может, снова попробуешь?
Она зашевелила пальцами, как пианист, играющий соло. "Да, - говорили эти пальцы. - Когда угодно".
