Адель в сорочке с распущенными волосами, находилась в кухне, сидела в темноте за столиком перед огарком догорающей свечи, гадала на картах, всматривалась в их едва различимые ответы на ее вопросы. «Любит ли, еще ее муж, Виктор?» Ответ никак не мог ее удовлетворить.
Она вновь и вновь раскладывала карты, но, те молча настаивали на одном: любви рядом с ней нет. В кухню неслышно ступая, вошла прислуга, Мадам Забель, спросонья сказала, – Ну, что, Вам люба моя не спится? Опять, Вы ищете Месье Виктора вне дома? Махнув рукой, она прошла к рукомойнику, налила в ладонь воды, умылась, не вытирая лица, подошла к Адель, всмотрелась на разложенные карты, констатировала, – Да, уж! Дела плохи! Присох к бабе! Вон и карты об этом говорят, а они по ночам, это точно, не лгут. Она с удивлением посмотрела на Адель, по – бабски, добавила, – Так тебе прохладнее спать. Жара, же стоит несусветная, дышать нечем, вот и я вышла на кухню, умыться, тоже, что-то сон не идет. Твои-то малыши спят, как голубки, заходила, высмотрела каждого. Ангелы, наверно им снятся. Сладко спать. Адель на нее посмотрела с тревогой в немом взгляде, настороженно спросила, – Тогда, как мне жить? Я боюсь будущего! Мадам Забель ласково посмотрела на нее, провела рукой по волосам, с нежностью сказала, – А, так и живи! Ради себя и детей! А, он! Твой Виктор, помяни мое слово, все – равно к тебе придет. Семья! С усмешкой добавила, – Не майся! Ты его «женскими делами» бери, раз он, уж такой «ходок». Смотря ей в глаза, бросила вскользь, – Не нагулялся, стало быть, по молодости. Адель сидела расстроенная, смешав на столе карты, призналась, – Наверно! Женился рано! Я глупая, да и он. Даже любовью то назвать сегодняшним днем нельзя, так детская игра в «дочки – матери». Забель вздохнула, сказала, – Иди, ложись! Вся жизнь впереди, не майся! Она развернулась, направилась на выход. Адель с тревогой в след спросила, – А, может мне его присушить? Забель оглянулась, зло сказала, – Не дай, Бог! И он, и ты будете вдвоем маяться. Не дай, Бог! Тогда, магия на детях отыграется. Не ломай судьбы! Живи и радуйся! Мужики не стоят того, чтобы из-за них грешить. Уже на выходе, на ходу бросила, – Перетерпи! Оглянувшись, с улыбкой сказала, – Да, заведи, в конце концов, и ты себе «кобеля», вон, сколько кобелей сучится вокруг твоих ноженек. Молода, красива! Живи для себя! Констатируя, – Сколько той жизни-то? Она вышла. Адель, взъерошив на голове волосы, вслух со вздохом сказала, – Вот именно! Буду жить! Найду себе отдушину! Она задумалась, – Но из кого? Никто не похож на ее Гюго, он такой страстный в постели, раньше по молодости, она этого не понимала, была к нему, как к мужчине холодна, вышла замуж, чтобы быть независимой женщиной, прежде всего вдали от своей матери, которая постоянно поучала, как жить, что делать. Стыдно было заниматься откровенными сладострастьями, а сейчас бы. Она встала, потушила свечу. В полной темноте, спотыкаясь, пошла на выход из кухни. А за окном была темная ночь и отсутствие, казалось, звезд и луны.
