Книга Рая. Удивительное жизнеописание Шмуэл-Абы Аберво | страница 98
— Он уже не убежит, Писунчик. Пойми, там, в православном раю, связанные ноги и полфунта сена в день, а здесь такой прием. Ты что, думаешь, Шорабор не понимает разницы между плохим и хорошим?
— Что же делать, Шмуэл-Аба?
— Нужно немного подождать, Писунчик. Чему быть — того не миновать.
В этот вечер мы летали по раю в полном счастье. Мы ловили бабочек, играли с ними, бабочки трепетали в наших руках. Мы веселились и смеялись от всего сердца.
Мы пролетали над домом райского фотографа ангела Зейдла
На скамейке перед домом сидели три дочери Зейдла: Шифра, Слава и Трайна — киснувшие в девках ангелицы с пышными бюстами. Они разговаривали, то есть, как обычно, сплетничали.
По крыше дома Зейдла расхаживал десяток черных котов с поднятыми хвостами и зелеными глазами. В раю этих котов звали «внучатами дедушки Зейдла», потому что его дочери с ними нянчились.
Ангелы и праведники, жившие по соседству с Зейдлом, вечно ходили невыспавшиеся и злые. Коты ночь напролет мяукали и мешали спать. Однако, если у кого-то в доме заводилась мышь, шли к ангелу Зейдлу и просили:
— Реб Зейдл, будьте добры, одолжите кота!
Зейдл пожимал плечами:
— Это что, мои коты?.. Обратитесь к моим дочерям.
— Реб Зейдл, крысы погрызли мои выходные крылья, будьте так добры, одолжите мне кота хоть на одну ночь, вы за это в рай попадете.
Ангел Зейдл пожимал плечами, будто говорил: что они на меня насели, это что, мои коты, да будь они моими, я бы их давно утопил в райской реке.
— Злодей какой-то, этот Зейдл, — говорили соседи и были не правы, потому что злодейками были его дочери, три старые девы, которые нянчились со своими котами и, хоть ты тресни, не хотели помогать соседям, попавшим в беду.
Ангела Зейдла, райского фотографа, дочери в гроб вгоняли. Говори им не говори — все как об стенку горох. Стоило одной из них начать дурить, как он был на все согласен, даже счастлив, что она не схватила один из его пуримшпилов и не разорвала в клочья.
С тех пор как жена Зейдла, ангелица Сима, бросила его с тремя детьми и сбежала с любовником в православный рай, он утешался сочинением пуримшпилов.
Зейдл берег их как зеницу ока, и все, кто к нему приходил, хотели они того или нет, должны были выслушивать его пуримшпил.
— Писунчик, давай заглянем к ангелу Зейдлу!
— Не хочу, Шмуэл-Аба, он нас запуримшпилит.
— Мы же ему обещали, Писунчик.
— Пускай считает нас обманщиками.
Дочери Зейдла заметили, что мы кружим над домом. Они стали нам кричать:
