.
Сперва мы не хотели, но когда он стал размахивать своей резиновой дубинкой над нашими головами, нам ничего не оставалось, как заплясать.
До сих пор, вспоминая эту лунную ночь в дороге, я прихожу в ужас. Мы плясали, кружились, скакали, хлопали крыльями. Пот лил с нас ручьем, а он, злодей, летал вокруг нас, размахивал своей дубинкой и давился от смеха.
Когда мы уже до того наплясались, что едва могли держаться на ногах, злодей достал кусок свинины и приказал нам есть!
Мы из последних сил старались убедить его, что еврейским ангелам нельзя есть свинину. Но все как об стенку горох, злодей уперся, и нам пришлось подчиниться.
Мы ели и кривились, было тошно. Наше отвращение, кажется, доставляло ему удовольствие. Он трясся от смеха.
Мы пошли дальше. Пристыженные, униженные. Я сказал моему другу:
— Писунчик, помни, никто в раю не должен знать, что мы ели свинину. Нас со света сживут. Помни — молчок.
Мы шли всю ночь, весь день и только к вечеру добрались до границы. Мы едва стояли на ногах.
Димитрий-ангел передал бумагу святому Петру и отдал честь.
— До свиданья, жидки!
Святой Петр надел очки и стал читать бумагу. Пока он читал, мы отдыхали, переводили дух. Шорабор стоял смирно, будто он не бык, а корова.
— Настоящий Аман, этот Димитрий-ангел, — заметил даян, — и так-то ведут себя в раю. Избави Бог.
— Хвала Всевышнему, — вздохнул раввин, — что Шорабор опять в нашем раю. Я представляю себе ликование праведников, когда он вернулся.
— Даже не спрашивайте, что творилось. Был настоящий парад. Но об этом я расскажу, Бог даст, завтра. Сейчас я устал.
Мой папа сидел как статуя. Он не сводил с меня глаз.
Мама подбежала ко мне, стала меня целовать и при этом проклинала Димитрия-ангела последними словами.
— Чтоб ему пусто было, этому Димитрию-злодею, как он тебя мучил, чтоб его мотало из одного конца рая в другой, пока я не скажу, что хватит.
Она взяла меня на руки и положила в колыбельку. Я еще услышал, как богач реб Мэхл Гурвиц сказал несколько раз «зондербар».
Потом я почувствовал, как мама поцеловала меня в щечку и, уже в полусне, услышал, как гости прощаются с папой.
И я уснул.
XIII.
Парад в честь Шорабора
На следующий вечер, когда раввин, даян и богач реб Мэхл Гурвиц уселись за наш стол, я без промедления продолжил свой рассказ.
— Как только мы, то есть я, мой друг Писунчик и Шорабор, пересекли границу еврейского рая, мы услышали звук трубы. Это Гимпл, еврейский ангел-пограничник, дал сигнал, что мы здесь, что Шорабор уже на территории еврейского рая.
