Книга Рая. Удивительное жизнеописание Шмуэл-Абы Аберво | страница 70
Бердичевский раввин раскачивался взад и вперед, как колосок на ветру. В его голосе слышались слезы, настоящие слезы.
— Он, должно быть, добрый, этот раввин из Бердичева, а, Писунчик?
— Очень добрый, Шмуэл-Аба. Но нам пора.
Мы полетели дальше. И вот мы уже на аллее Трех праотцев. Днем аллея пустынна. Скамейки, стоящие по ее сторонам, свободны. Только ночью здесь бывает оживленно. Тогда появляются влюбленные парочки, которые шепчутся, целуются и клянутся в любви луной и звездами.
Аллея Трех праотцев самая тенистая. Густые березы, стоящие вдоль аллеи, хорошо защищают ее, и не каждый солнечный луч удостоится чести туда заглянуть.
Издали мы увидели три фигуры в штраймлах. Они шли, размахивая руками. По теням, которые они отбрасывали на дорогу, мы поняли, что эти трое о чем-то спорят.
Фигуры приблизились. Мы пригляделись и узнали святых праотцев. Они шли быстро, торопились и одновременно препирались.
Праотец Исаак шел посередине. На нем, как обычно, были черные очки. Он говорил нервно. Скорее кричал, чем говорил:
— А я вам говорю, что без Шорабора рай — не рай. Да где вы слышали о еврейском рае без Шорабора? Что за вкус у великой трапезы без кусочка мяса? Никакого вкуса. Слышите, что я вам говорю, — никакого вкуса.
Праотец Иаков, который шел по левую руку от него, разделял мнение своего папы. Он был согласен, что без Шорабора великая трапеза не будет великой трапезой.
— Везет Исаву[85], — с горечью ответил он. — Мы, праведники еврейского рая, должны были пасти Шорабора, а ему, Исаву, все удовольствие. Твоему Исаву, папа. Ты всегда предпочитал его, это отродье. Теперь получай. Он и твой кусок слопает.
— Не называй при мне его имени, — заорал праотец Исаак не своим голосом, — не хочу даже слышать его нечистого имени.
Праотец Авраам дернул Иакова за рукав:
— Зачем ты ссоришься с папой, Янкев? Если папа однажды совершил ошибку, ему что, надо все время напоминать об этом? Папа думал, что Исав станет человеком, он его любил. Если бы папочка знал, что Исав станет гоем, он бы его изничтожил.
Но праотец Иаков стоял на своем. Он возражал, что, даже если бы Исав был «я не знаю чем», папа все равно предпочитал бы его, лишь бы тот приносил ему что-нибудь поесть. Папа, — настаивал праотец Иаков, — любил жратву больше Торы, а теперь у него…
Праотец Исаак покраснел. От гнева на лбу у него вздулись жилы. Он хотел подскочить к Иакову, чтобы как следует вздуть его и наградить оплеухами.