Ангел Гензл ничего ему не ответил. Он подошел к православным пограничникам и заговорил с ними наполовину по-ихнему, наполовину по-еврейски, а остальное — руками:
— Наши Шорабор, — сказал Гензл, — совершил побег до ваш рай.
— Чаво? — переспросил его Василь-ангел[69], командир православной пограничной стражи.
— Наши Шорабор до ваш рай, — повторил Гензл и вдобавок показал руками как кто-то убегает.
Православные стражники рассмеялись. Василь-ангел подкрутил усы и сказал:
— Пшел вон, жид пархатый!
Ангел Гензл задрожал. Мы стояли вокруг него растерянные, с опущенными крыльями.
С полей православного рая донеслось «Ура!» и раскаты смеха. Не иначе, православные ангелы умудрились задержать Шорабора.
Мы, на другой стороне границы, прислушивались к вражьему ликованию. Сердца у нас колотились как сумасшедшие.
Ангел Гилел-стражник тяжело вздохнул. Его вздох разнесся на семь миль вокруг.
Три босоногих пастуха стояли как прихлопнутые. Что они скажут, когда их притянут к ответу?
«И так-то вы Шорабора сторожили, ублюдки?..» А праведники наплюют им в рожу и правы будут. В картишки им перекинуться приспичило… Пока они перекидывались, беда тут как тут.
Радостные вопли в православных полях усилились. Наверное, ведут Шорабора с триумфом в свой хлев, подумали мы. Они поставят кошерное, набожное животное у корыта рядом со своими свиньями. Ой горе, до чего мы дожили!
Ангел Гензл заговорил:
— Все может случиться: они могут прирезать Шорабора без резника. Что скажут святые праведники? Хороша же будет трапеза без Шорабора, когда придет Мессия. Беда, ангелы. Что делать? Посоветуйте.
— Легко сказать «посоветуйте»…
Ночь была темная, хоть глаз выколи. Ангелы стояли, опустив крылья, вдоль границы и понятия не имели, что делать.
— Знаете что? — отозвался один из босоногих пастухов. — Давайте разведем костер, погреемся немного, а заодно и подумаем, как ответ держать перед всем раем.
Предложение развести костер всем понравилось. Было уже далеко за полночь, и мы продрогли.
Три пастуха набрали щепок и развели костер. Мы сели вокруг костра. Каждый из нас приложил палец ко лбу и задумался, что бы такое посоветовать.
— Что скажешь, Писунчик?
— Что сказать, Шмуэл-Аба? Дела хуже некуда.
— У них теперь Шорабор, а у нас — фига, Писунчик.
— Придется обойтись без Шорабора, Шмуэл-Аба. Когда придет Мессия, будем есть Левиафана. У него мясо вкуснее.
Услышав наш разговор, ангел Гензл вспыхнул. Выйдя из себя, он разразился настоящей речью. Он все время сглатывал слюну и говорил так:
