Все в раю очень завидуют нашим праотцам. У каждого из них красивая вилла с садом и в придачу большой надел земли, которую обрабатывают ангелы-бедняки.
Вспоминается мне один исход субботы в раю. Праотцы, как обычно, прогуливались по аллее Царя Небесного и о чем-то возбужденно говорили между собой. Мне было очень любопытно, о чем они говорят. Быть может, они говорят о святой Торе, подумал я, это, наверное, стоит послушать.
Я сказал моему другу Писунчику, который шел рядом:
— Знаешь что, Писунчик? Давай подслушаем, о чем говорят святые праотцы.
Писунчик сразу же загорелся. Его умные черные глаза заблестели:
— Пойдем, Шмуэл-Аба, подслушаем!
Мы взялись за руки и потихоньку пошли за святыми праотцами. Они были так поглощены своим разговором, что нас не заметили.
— Послушай меня, — говорил праотец Исаак праотцу Иакову, — разведись ты с обеими наложницами, и будет у тебя мир в семье. Ты же видишь, Рохл и Лея не могут с ними ужиться. Ведь эта бабья война — просто стыд и позор на весь рай.
Праотец Авраам, шедший справа от праотца Иакова, кивал головой в знак того, что праотец Исаак прав.
— Не годится так, Янкев. Слышишь, что тебе говорят? Возьми и выгони наложниц.
— Дедушка, — возмущался праотец Иаков, — не могу я этого сделать. Прожить с ними жизнь на земле, с трудом добиться того, чтобы их пустили в рай, и все для того, чтобы теперь выгнать их из дома. Где же справедливость, дедушка?
— Справедливость-шмаведливость, — махнул рукой праотец Авраам, — ты делай то, что тебе отец и дед говорят. Они тебе добра желают.
— Повторить историю с Агарью?.. — разозлился праотец Иаков. — Не хочу я этого делать и не буду. Пусть бабы хоть глаза друг дружке выцарапают.
Услышав, что праотец Иаков сказал про служанку Агарь, праотец Авраам, похоже, рассердился. Он побагровел как свекла и заорал:
— Да как ты разговариваешь с дедом, наглец?! — и отвесил праотцу Иакову звонкую оплеуху.
Я очень испугался, схватил Писунчика за руку и попросил:
— Писунчик, давай убежим. Ненавижу, когда дерутся. Я думал услышать слово Торы, а тут на тебе! Еще и оплеуха.
Писунчик улыбнулся:
— Как скажешь, Шмуэл-Аба, так и сделаем. Я ради тебя готов на все.
— Тогда давай пойдем к райскому дереву и послушаем канареек.
— Хорошо, пошли!
По дороге к канарейкам я спросил моего друга:
— А праотец Иаков прогонит их?
— Кто знает, — подмигнул Писунчик, — праотцы ужасные упрямцы. Поживем — увидим…
Мама зажгла лампу и сказала:
— Доброй недели![30]
Я был так погружен в свои мысли, что даже не услышал маминых слов. Мама подошла ко мне и посмотрела мне в глаза:
