Телохранитель расплылся в довольной улыбке. «Хорьх», да еще двухместный, — это мечта всех оперов Надзора.
Из-за противоположного угла ограды особняка появился человек. Телохранитель резко выпрямился, рука его опять легла на пояс.
— Безик, — равнодушно заметил Исполнитель, мельком глянув на приближающегося человека. — Остынь, Мики, это не террорист. Кстати, надо обыскать того… Куда ты ему влепил?
Телохранитель опять расплылся в улыбке, оглянулся на тело убитого, ткнул себя пальцем в середину лба.
— Опять в лоб? Мики, ты золотой парень. Иметь тебе «Щит» I степени!
Телохранитель тихо засмеялся, словно загудел большой трансформатор низкой частоты. Они смотрели на подошедшего Безика. Это был очень грязный Безик. Старая, с оборванными полями шляпа, насквозь дырявое кожаное пальто, дырявые ботинки.
— И таких обезьян в Центре около миллиона, Мики! — негромко сказал Исполнитель, рассматривая нищего в упор. — Племя городских нищих, убогих и больных. Что тебе, дружок?
Заросшее диким волосом лицо дрогнуло. Безик сразу заплакал. Из вылинявших бесцветных глаз катились крупные слезы. Исполнитель поморщился.
— Заводится с пол-оборота, обрати внимание! Если он сейчас не угостит нас своими примитивными стихами, я к твоим пятистам монетам добавлю еще сто! Ну, дружок, мы слушаем.
Безик замычал, тянул грязную ладонь ковшом, шевелил пальцами, просил. Чтобы было понятнее, он сунул два пальца другой руки в щель, открывшуюся в зарослях бороды и усов.
— Я жду, дружок! — удивленно повторил Исполнитель. — Начинай!
— Неправильный Безик, — загудел-засмеялся телохранитель. — Шеф, сто монет. Итого, шестьсот.
— Нет, Мики! Безик должен начинать просить милостыню со стихов! Это непорядок! Они все поэты, эти уличные бродяги. Ну, ты, скотина, я долго буду ждать?
Безик тыкал пальцами в щель между бородой и усами, плакал и мычал.
— Жрать хочет. — Телохранитель брезгливо отстранил протянутую руку слишком близко подошедшего нищего. — Шеф, в машине булка и банка тушеного мяса, я дам этой скотине.
Голубые глаза Исполнителя только скользнули по лицу телохранителя и тут же опять впились в грязное, заросшее лицо нищего.
— Мики, он не хочет читать стихи. Он упрямый. А упрямство наказывается, разве не так?
Телохранитель неохотно кивнул. Безик мычал, мутно ворочал глазами.
— Он не может не знать стихи. Безики просят милостыню и обязательно читают стихи, не свои, так чужие. Президент не велел их трогать, он тоже любит поэзию, но в Законе не сказано, что с Безиком не может произойти несчастный случай. Эй, парень, ты не будешь читать стихи? Не хочешь честно заработать свой хлеб? Твои предки в Старое Время читали стихи на Арбате, им кидали монеты, они не стеснялись, а?
