— Я — Иу! — Иу ткнул себя пальцем в волосатую грудь, хмуро посмотрел на Сину, она не шевелилась, уставившись куда-то под ноги. — Она — Сина. Мы — хау.
Пришелец кивнул, грустно улыбнулся. Взгляд его упал на ведро с синеватой жидкостью, которое стояло неподалеку. Он с интересом всмотрелся, привстал, макнул палец, поднес его к носу, понюхал.
— Спирт?
Иу с достоинством повернул голову, вслушался в мягкий и приятный голос, он не знал произнесенного слова, но, увидев, что пришелец нюхает намоченный в жидкости палец, с улыбкой кивнул.
— Покой! — Иу протянул стаканчик. — Маленький покой. Большой — смерть. Я не умру, Сина не умрет, ты — не умрешь.
— Ребенок.
Глаза Красивого смотрели на Иу так тепло и внимательно, что он даже нахмурился — уж не жалеет ли его этот странный Красивый. Жалость — хорошо, но за ней можно усмотреть и слабость. Тот, кого жалеют, может выглядеть в глазах жалеющего слабым, а это непорядок. Качество такого понятия, как жалость, в глазах народа хау было несколько иным. Жалеть, значит, помогать — дать пищу, найти ложе, обогреть и защитить. То, что все это вместе акция сильного в пользу слабого, не расшифровывалось в сознании хау. Умирающий хай — вот где жалость, но ее нельзя показывать, ее надо спрятать далеко и встретить смерть ближнего достойно и невозмутимо.
— Мутанты… — прошептал пришелец.
Иу услышал. И это слово он не понял, да и не мог понять. Явно пришелец не знал языка хау. Но тут Иу задумался, ведь первыми словами его были «я пришел», а это было понятно. Это всем понятно. И хай, когда приходит к другому хаю, говорит: «Хай, я пришёл!» Может быть. Красивый где-то подслушал слова народа хау и бездумно повторил их? Тут Иу заметил глубокую рану на плече у пришельца, длинный и неровный разрез, видный сквозь порванную одежду. Это было плохо, и Иу покачал головой. СВАЛКА не прощала ран. Здесь все мгновенно начинало гнить, преть и отмирать. Хорошо, что Иу сходил за пьянящей жидкостью! А то можно заработать и «огневицу» с такой раной, вон, еще и кровь бежит, несильно, но бежит.
Нахмурившись, Иу встал, подошел к своему логову, нагнулся, выдернул из ложа пучок бурых водорослей, зажал между ладонями. Несколько раз вращательными движениями размял водоросли, распушил их. Обмакнув пучок в ведро с пьянящей жидкостью, подошел к пришельцу, протянул примитивный тампон.
— На. Бери на боль, хай.
— Что?
Пришелец поднял голову, недоуменно смотрел больными глазами на Иу, явно не понимая. Иу тут же отвернулся, в эту секунду пришелец был слаб, по его щекам катились слезы. Ну его, а то потребует Семь Лун Повиновения, прислуживай ему тогда. А он — Иу, он убил пятую хайду, а это что-нибудь да значит.
