В Татьяне Догилевой есть что-то от пловчихи Светки из «Покровских ворот», для которой главное – доплыть. Упрямица наша всегда – доплывает, то есть добивается своего, попадает в цель, выигрывает. В тоске по театру поставила спектакль «Лунный свет, медовый месяц» как режиссер – и пьеса Ноэля Кауарда была так себе, и актерский состав менялся не раз, да только спектакль жив десять лет и до сих пор идет. Доплыла! Пошли косяком телевизионные сериалы – Догилева и тут взяла свое, снявшись в довольно успешном фильме «Люба, дети и завод». Конечно, это мыло. Но мыло среднеприличного качества, и к тому же – учтена актерская индивидуальность актрисы. В то, что она – Люба, и у нее есть дети и завод, зритель поверит моментально. Попала в десятку! Загромыхали телевизионные ледовые «проэкты» – мы видим нашу боевую девчонку на коньках, в лихом кураже танцующую и от волнения плачущую со всей страной. Выиграла! Если не первое место, то пущую славу и сочувствие бабушек и тетушек… Татьяна – это вам не Инесса или Регина какая-нибудь, Татьяна – имя, данное Пушкиным национальной Психее, русской душе. Наша Татьяна – человек роя, строя, долга, общего пульса, общего дыхания. Вот так дышит страна – и она будет дышать вот так. В такт. Факт! Простодушная и бесстрашная, она не задумается так прямо и рассказать, что сделала пластическую операцию или брякнуть что-либо о своей личной жизни. Она бы, может, и не прочь схитрить – но никак. Нечем!
Пошла мода на ток-шоу ни о чем? И с этим она справится, без труда освоив новые правила игры. Ей ли, умеющей все и еще немножко, не разучить этот собачий вальс. Опять доплыла!
Куда ты, Татьяна, сестрица? Куда плывешь? Не дает ответа – а может, его не расслышать в шуме житейских волн, в криках болельщиков? Мелькают в волнах ловкие руки, поворачивается, согласно правилам, сообразительная, крепкая голова. Татьяна Догилева. Советский Союз. «Трудовые резервы»!
«Спасайся, кто может!» – как будто звенит над театральной Россией, и кто может – спасается, стараясь обвести вокруг себя заколдованный круг. Некоторые выращивают свои «цветы» вообще не из чего, в углах и щелях, на какой-то таинственной гидропонике: пусть за окнами метет мусорный ветер, огорожено и надышано маленькое пространство, где можно жить театральному человеку.
Но Малый драматический театр, театр Льва Додина, таким кругом обведен давно. Он никогда не отвечал на «запросы времени», которые обычно формулируют ловкачи-проходимцы, уверенно заявляющие: «Сегодня театр должен… В наше время театр обязан…» Поэтому Додин обращается к творчеству Людмилы Петрушевской, когда сиюминутная мода на нее прошла, или инсценирует роман Василия Гроссмана «Жизнь и судьба», когда менее всего в таком решении можно заподозрить конъюнктуру.
