Они рысью пересекли улицу перед дворцом. Неровная шеренга образовала плавную дугу: в центре Вольво, гномы и Зеппелин с проводником, на левом фланге Пард, Трыня с коротким скорострельным автоматом и Ас с автоматическим ружьем «Шлейф»; на правом — полуэльфы Валентин и Сергей, оба с АК-74, причем магазины у них были пулеметные, на сорок пять патронов, да еще попарно, валетом, схваченные белесыми полосками скотча; Гонза держался чуть позади Вольво и был, кажется, безоружен.
Михай, Саграда и Тип-Топыч вошли в охраняемые двери одновременно с вторжением в парадный основной группы.
Пард отсек все лишнее. Голова стала ясной, будто ее наполнили текучим и податливым карпатским хрусталем, даже пульсирующая боль в затылке куда-то отступила.
Холл, множество мотоциклов, стоящих вроде бы как попало, но на самом деле в определенном, но непонятном порядке. Выпрямившийся ловец испуганного мотоцикла, которого совсем недавно видели на дороге. Тяжелый плевок помпового ружья; мотоциклист отлетает к стене с расцветшей на груди кровавой розой, а Бюскермолен с душераздирающим хрустом передергивает затвор. Мотоциклы, сталкиваясь и цепляясь друг за друга гнутыми рулями, шарахаются прочь, к противоположной стене.
Стеклянные двери, большой вестибюль, мягкие кресла, развеселая компания на просторном диване у низкого столика; столик сплошь уставлен пивными банками, распечатанными и нет.
Стрельба.
За стойкой раздевалки смутное шевеление; Пард и Ас выпускают на волю стремительную жужжащую смерть, выпускают веером, так что деревянная стойка брызжет щепой, а сдавленные крики и гулкое эхо быстро затихают. Вестибюль чист.
Перед лестницей команда Вольво перестраивается: центр продолжает идти прямо, Пард, Трыня и Ас пятятся, прикрывая тыл, Сергей и Валентин остаются на всякий случай в вестибюле. Пард краем глаза замечает, как из узкого коридорчика показывается Михай, коротким жестом дает знать, что у него все в порядке, и опять исчезает. Полуэльфы растворяются в сумраке вестибюля.
Второй этаж, налево. Вот и дверь в малый зал. Зеппелин пинком открывает ее и заталкивает внутрь проводника. Выстрелы начинают кромсать воздух в тот же миг, как проводник, неловко подворачивая ногу, начинает падать на дощатый пол. Пард видит, как пули рвут его тело, кровь толчками выплескивается из ран, но крика почему-то не слышно.
Ведь не может же проводник не кричать, умирая? Или ему просто некогда ощутить боль?
