А Гундарев — Твору? Можно было сколько угодно ломать голову и не найти ответа. Впрочем, Посол об этом и не задумывался: непроницаемая любезность ридлянских дипломатов требовала ответной, столь же непроницаемой любезности, вот и все. И когда после очередной бесплодной встречи Поддерживатель Локтя почтительно обратился к Послу, тот, повинуясь этикету, изобразил беглое, с сохранением дистанции, тем не менее благорасположенное внимание.
— Не снизойдет ли слух достопочтенного и великого Посла до нашего недостойного голоса?
Вкрадчивая вязь слов была столь же привычной, как орнамент паркета, по которому они ступали, и Гундарев, еще не вникая в смысл сказанного, небрежно, как то предписано этикетом, шевельнул мизинцем левой руки. Впрочем, тут и вникать было не во что.
— О несказанная благодать! — голос Твора растекся неизъяснимым восторгом. — Ничтожны мои дальнейшие слова и грубы уста, их произносящие! Однако Высокоподнятые и Всеразумнейшие Владыки…
Гундарев, не подав вида, привычно насторожился.
— …Всеразумнейшие Владыки избрали меня, недостойного, для оповещения о предмете, могущем развлечь вечернее отдохновение Вашей Космичности… И как ни пустячен вышеозначенный предмет…
Звук транслятора бился в ушах, как жужжащая муха.
— Премного благодарен Владыкам! Лично и персонально, и от имени всех…
«Уф! — подумал Гундарев, откидываясь на сиденье реалета. — Кой черт, чего ради мы так печемся о Договоре? С кем? „Брат по разуму“, не угодно ли, — Твор! Кто мы им, а они — нам?..»
Унылые и неновые мысли. Гундарев их тотчас пресек. Если других соседей по Галактике нет и не предвидится, то все, что он делает, — надо. «Братьев по разуму», как и родственников, не выбирают.
Сотрудников, кстати, тоже. Теперь разговор с ними. До вечера осталось всего ничего, отдыхать некогда. Надо все обсудить. Проанализировать. Взвесить. Продумать возможные варианты… Хотя что тут такого? Гостей положено приглашать, развлекать, сколько уже таких вечеров было! Интересно, но утомительно. И уже скучновато. Рутина, банальщина. Может, и нечего все уж так обмозговывать, искать подкопы и контроверзы? Достаточно подкинуть задачу Рамиресу. Между прочим, почему мы с ним неизменно на «вы»?
— Послушайте, Рамирес, — сказал Гундарев, уединяясь с ним в кабинете. Интересно, почему мы до сих пор на «вы»? Что вы, ксеноэтнограф, об этом думаете?
— Гм… — пожал плечами Рамирес, что при его бочкообразной комплекции было делом нелегким. — Мы с вами, знаете ли, официальные лица.
