Когда я вышел из метро, на улице было уже совсем темно и горели фонари. Дождь перестал, и тротуар и мостовая черно блестели. Волнуясь, я на всякий случай спросил у дяди в очках, в какую сторону идти, чтобы попасть во Дворец спорта. И тот, посмотрев на меня сверху вниз, ответил, что идет туда же.
— А зачем тебе, молодой человек, нужен Дворец спорта? — спросил он, когда мы перешли мост, под которым поблескивали железнодорожные пути, светились красные, желтые и зеленые огоньки, и пошли по широкой аллее, по обеим сторонам которой равнодушно пролетали автомашины.
— А это… хочу записаться там… — опуская голову, ответил я.
— И куда же ты хочешь записаться?
— На бокс… — Я опустил голову еще ниже, ожидая, что сейчас последует что-нибудь обидное.
Но этого не произошло. Мой провожатый с одобрением сказал:
— Ну что ж, это неплохо, неплохо. А тебе не страшно? Я резко поднял голову и крикнул, очень боясь, что мне не поверят:
— Нет!
— Ну, если так, тогда тебе вон туда. Видишь арку большого дома?.. Так в нее!
Позабыв сказать спасибо, я перебежал перед самым носом у самосвала улицу, влетел под арку и как вкопанный остановился: передо мной действительно открылся самый настоящий дворец. Он был большой и точно сделанный из одного стекла. И на фоне черных клубящихся облаков весь сиял и светился, как хрустальный, а сверху (потом я узнал, что там был огромный гимнастический зал) из ярко освещенных окон вырывались звуки марша. Но и они не подбодрили меня. Я, сконфузившись, едва не повернулся и не побежал обратно, очень жалея, что не взял с собой для храбрости Севу. Но в эту самую минуту за спиной вдруг раздалось:
— Пацан, ты записываться пришел, да?
Я обернулся и увидел такого же, как и я, паренька, к которому почему-то сразу же почувствовал доверие.
— Да-а.
— И я. Ты куда?
— Н-на бокс.
— Значит, вместе. Тебя как зовут?
Я ответил.
— А меня Мишка.
Он, оказывается, тоже видел выступления боксеров в Центральном парке, и ему тоже очень понравилось, что сразу же — синяки.
— Ну, пошли?
— Подожди, — чувствуя, как у самого горла вдруг гулко забилось сердце, попросил я, глядя на стеклянные двери, за которыми виднелось много народу.
— Боишься, да? — понимающе спросил Мишка.
— А ты?
— И я. Но это ничего. Только бы тренер не заметил.
— Пошли!
— Пошли, — облизав шершавые губы, кивнул я. Откровенное признание нового товарища придало мне храбрости. Но Мишка, потянувшийся к стеклянной двери, вдруг, точно обжегшись, отдернул руку.
