— Здесь документ! Это тебе, Маруся, не банка килек!
— Покажи, — Олег протянул руку.
— Постой. Говоришь, помереть должен был Жаворонков в сорок втором году?
— Покажи документ. Скорей!
— Не спеши!
— Он жив, да? Или это другой Жаворонков?
— Тот, тот, — заверил Скамейкин. — Погиб он...
— Погиб... Это и без тебя знали...
— Но знаешь когда? В сорок пятом году во время штурма Берлина! Вот так! «Без меня знали»...
— Покажи скорей! — закричал Олег. — Где документ? Скамейкин взглянул на него и почесал затылок.
— Что с тобой, а? — спросил он. — Покраснел... ты, может, думаешь, зачем я в это дело влез? Думаешь, это только тебя касается?
— Хотя бы... — буркнул Олег. — Без тебя бы все узнал!
— Да брось ты! — обиженно перебил Скамейкин. — А я на этом заводе работаю, понял? В том самом месте. И мы там, может, музей откроем. Я вот ходил к Комякину и все ему рассказал вчера же. А он вспомнил, что о Жаворонкове есть запись в отделе кадров. Разве ты бы сам обнаружил ее? Эх ты! Все сам! А я еще хвалил тебя главному энергетику!
Дернув «молнию» на кармане комбинезона, он вытащил сложенный вчетверо лист бумаги.
— Вот. На, держи, для кого я, думаешь, переписывал специально? Вот видишь: Жаворонков Михаил Арсентьевич. Стаж с тысяча девятьсот тридцать второго года по тысяча девятьсот сорок второй. Погиб в тысяча девятьсот сорок пятом во время штурма Берлина. Посмертно награжден орденом Славы второй степени. Вот. Для кого я переписывал, Маруся?
— Прости, — Олег встал и дотронулся до рукава Скамейкина. — Спасибо тебе... Я возьму эту бумагу? Отцу покажу.
— Бери, — смягчился Скамейкин. — Для тебя ж старался. Но это не твое дело, а наше. Всех.
— Значит, его ранение... он поправился, значит, тогда?
— Выходит, вылечил его твой Волков.
— А как? Одной рукой? — усмехнулся Олег. — Попробуй одной рукой свои провода чинить!
— Я не доктор... может, и одной рукой он сумел... — нерешительно ответил Скамейкин. И сердито добавил: — А ты-то хорош. «Мы с отцом столько искали!» Надо людей спрашивать! Вот, например, мы с тобой куда пойдем вечером, знаешь? — прищурился Скамейкин.
— Вечером? — Олег вспомнил о маме и ее строгих наказах. — Вечером я не могу! А куда?
— Вот я стал спрашивать людей... в отделе кадров догадался спросить, и мне сказали, что еще жива Жаворонкова, жена Михаила Арсентьевича. К ней и надо сходить. Адрес мне дали... — Скамейкин поглядел на Олега и вдруг сказал с притворным вздохом: — Ты вечером, значит, не можешь, а я сейчас не могу. Слушай, а если ты прямо к ней поедешь, а? Ну, прямо сейчас. А я тебе потом позвоню. Давай, а? Это недалеко. Тут в Гавани. Может, тебе некогда? Я вижу, что тебе некогда...
